Ахмед Боков - Сыновья Беки

Но когда в одном селе казаки его войска расстреляли группу большевиков и их сторонников, Хасан понял, куда он попал. И сумел уйти от белых, но время службы у Краснова долго будет тяжелым камнем лежать на его душе. Тогда же он наконец разобрался в друзьях и врагах большевиков. И с тех пор все, кто против большевиков, – его враги…

Хасан встал и тихонько пошел по вагону.

– Куда ты? – спросил Митя.

– Хочу поискать, нет ли в поезде ингушей, расспросить, что творится у нас.

Все вагоны были до отказа набиты людьми. Запах пота, давно не мытых тел забивал ноздри. Во всех углах копошились и плакали дети. Трудно им было уснуть в этих душных и тесных вагонах. Какой-то солдат-инвалид в потертой шинели шел и пел себе под нос, протянув свою единственную руку. Остановившись перед Хасаном, он перестал петь и проговорил:

– Помоги, браток, подай калеке.

Хасан хлопнул себя по груди и по карманам брюк, дав понять, что денег у него нет; на последние он на одном из полустанков купил себе полбуханки хлеба. Солдат посмотрел ему вслед, покачал головой и сказал:

– Люди! Как же мне теперь жить, калеке? Ведь и не подаст никто. Не умирать же с голоду?…

Постояв с минуту, он махнул рукой и пошел дальше.

А люди, к которым он обращался, словно виновные в том, что сами бедны, опустили головы и ждали: скорее бы ушел, не тянул бы их за души.

Хасан нашел двух ингушей. Трудно передать, как он обрадовался.

На вопрос, откуда они едут, те ответили, что из России, из Тулы, а зачем туда ездили, не сказали. Да Хасан и не стал допытываться. Его интересовало другое: что нового в Ингушетии, как люди живут, какая там власть. Узнав, что в Ингушетии и в Чечне советская власть, он даже замер от счастья, а сообщение, что жители селений Алханчуртской долины поделили между собой помещичий скот и земли, еще дополнило его радость. Но узнал Хасан и такое, что огорчило его: казаки с горцами нет-пет да и схватываются между собой.

Двое ингушей заторопились. Поезд шел через Моздок, а им, оказывается, надо в Назрань, следовательно, придется в Прохладной пересесть на другой поезд.

Вагоны замедлили свой бег и остановились. Хасан тоже вышел из вагона.

– Вот и Прохладная, – сказал один из ингушей. – Опасное это место. Недавно здесь убили Караулова.

– А кто это? – спросил Хасан.

– Казачий атаман.

Назрановцы не досказали, кто и за что убил атамана. Путь им неожиданно преградили два вооруженных казака.

Оба ингуша были спокойны, ну а Хасан тем более.

– Вы ингуши? – спросили казаки.

– Да, – ответил идущий впереди.

– Идите к вокзалу! – сказал один из казаков, наставив наган. – За сопротивление и попытку к бегству – смерть!

Они бы, может, и оказали сопротивление или попытались бежать, но вокруг было слишком много казаков.

– Мы в руках божьих, – сказал старший из ингушей и направился к станционному зданию.

– Если бы не только мы, но и наши пожитки были в его руках, тогда бы еще куда ни шло, – сказал второй.

– Молчать! – оборвал казак.

Хасан не знал, куда их ведут и что они такого сделали, чтобы так их охранять? Хотя он-то, положим, сбежал из казачьего войска. Только откуда этим казакам знать об этом?

Поезд стоял долго. Казаки еще и еще рыскали по вагонам. Напрасно ждал Митя товарища. Разнесся слух, что троих арестованных расстреляли. Поезд в Моздок не пустили, завернули в сторону Беслана. А утром на стоянке в Назрани Митя рассказал местным жителям, что произошло накануне в Прохладной…

Хасана и двух ингушей ввели в небольшую комнатенку. Хасан подивился: «Неужто на каждой станции есть такие специальные комнаты!» Он уже однажды, когда пробирался домой и был задержан, сидел точно в такой же. Только тогда был день и комнатка казалась посветлее этой. Тусклый, чадящий фонарь почти не дает света. Он освещает только офицера за столом.

Офицер глянул на вошедших, сердито сжал губы. Но сердитости ему явно не хватало. Может, потому, что был он еще молод.

Назрановцев, как только ввели, усадили: видать, чтобы не сбежали. Хасана оставили стоять. Скорее потому, что негде ему было сесть.

– Откуда и кто такие? – спросил офицер, скрестив на груди руки и откинувшись на спинку стула.

– Из Назрани, – ответил старший.

– Та-ак. Ингуши, значит? – Пристально глядя на них, он стал раскачиваться, будто под ним был не стул, а люлька. – А возвращаетесь из каких мест?

– Из России, – ответил опять старший из ингушей.

Второй сидел и молчал, только иногда кивал головой в знак подтверждения слов старшего.