Геннадий Ананьев - Риск. Молодинская битва

— Верно. Беги. Пусть в лесу нашего слова ждут. Еще немного молчал сотник, потом решительно бросил:

— Выход один — взять крепость! Нас выпустят отсюда, только если мы возьмем в заложники жену князя.

— А что, казну оставим?

— Нет. Возьмем и казну. Урагш! [98] Урагш! — Вперед!

— Ура-а-а-гш! — заметалось меж еловых лап. — Кху! Кху! Кху!

Теперь уже не было смысла таиться. Дружинники выскользнули из ерника [99] Ерник — заросли низкорослых кустарников. и, миновав все еще попискивавшего Ахматку, побежали к опушке.

— Выцеливай сотника! — белел самому меткому самострелыцику Данила. — Остальные тогда враз сабли побросают.

Так и вышло. Не с первого выстрела, но впился смертельный болт в сотника. Поначалу татары не заметили эту свою потерю, лезли на стену, будто вовсе не прореживала их дробь пищальная, не косили их стрелы защитников терема и дружинников, которые теперь стояли без утайки на опушке, выбрав удобные места для стрельбы. Неведом, казалось, татарам страх смерти, им крепость взять — вот главное. Вперед и вперед!

Подбежали еще дружинники, которых послал на подмогу Шика. Первые их стрелы в основном полетели мимо, но когда совладали с дыханием, ловко стали целить в нападавших, и поняли те наконец, что оказались меж двух огней. К тому же крикнул кто-то из басурман:

— Сотник убит!

Как ушат холодной воды на голову. Растерялись нападавшие, не хотелось им играть роль джейранов, которых сгоняют в кучу загонщики, чтобы потом поразить стрелами. Попадали ниц оставшиеся в живых. Отдали себя на волю победителей. Подходи и бери голыми руками.

Только не простаки дружинники. Знакомо им коварство татарское: подойдешь поближе, повскакивают и — пошла сеча. А их вон еще сколько.

Велят дружинники поодиночке подниматься, складывать в сторонке оружие и, отойдя саженей на дюжину, там — в снег. Лицом в его мягкую водянистость. А сами их под стрелами держат, и на стенах, на стрельницах готовы в любой миг спустить тетивы. Ворот тоже пока не отворяют. Зачем рисковать. Вот сложат оружие, тогда отчего не открыть и не пригласить гостей непрошеных и не рассовать их в конюшне по свободным денникам. [100] Денники — место в животноводческих помещениях, огороженное деревянными перегородками, для индивидуального содержания лошадей без привязи.

Покорней необлизанных телят татары, все выполняют, что им велят. Сложив оружие, лежат бездвижно, ожидая, что сниспошлет им Аллах. Сами бы они посекли головы без особого раздумья, этого же ждут от пленивших их.

У дружинников и в самом деле руки чешутся. Раздаются голоса:

— Чего ораву такую охранять да кормить? Посечь, и — делу конец.

Но более благоразумные советуют:

— Семен Шика пусть рассудит. Он голова. Никогда не поздно порешить.

— Верно, — поддержал этот совет Данила. — Запрем, пока суд да дело, в конюшню. — И к тем, кто на стенах с луками и самострелами в готовности стоит: — Отворяй ворота.

Окружив пленных, повели их строем через ворота. Во дворе посадили прямо на снег и стали отделять первый десяток для одного денника. В это самое время из терема донесся детский крик, известивший миру, что на свет появился еще один житель России, ее витязь, ее воевода.

— Слава тебе, Господи, — принялись креститься дружинники, перехватив мечи в левые руки. Казаки и дворовые последовали их примеру.

На резное крыльцо вышла повитуха. Светится радостью. Как же иначе, дело-то она свое хорошо исполнила. Поклонилась низко и заговорила:

— Поклон вам от княгини. Благодарит она вас сердечно за храбрость вашу, за верную службу. За спасение наследника, [101] За спасение наследника… — Имеется в виду Воротынский Владимир Иванович (?-1553) — боярин с 1550 г., член Избранной рады, участвовал в разгроме войск Амина в 1541 г. и в казанских походах 1545–1552 гг. продолжателя древнего княжеского рода.

— Почитай, в сече рожден. Быть ему воеводой славным, — пророчески молвил Данила. — Иначе и быть неможет.

В воротах появился Шика. Следом за ним под охраной всего полдюжины дружинников во двор входили звеньями сдавшиеся казаки. Узнав о радостном событии, Шика тоже заключил:

— Воевода родился!

Гонцы-казаки, а вышло так, что соединились они все четверо на подъезде к Серпухову, миновав дворы конюшенные и церковь Николы Будки, еще затемно подскакали к переправе через Нару. Бродника пришлось покричать, и он, заспанный, почесывая спину и потягиваясь, крикнул в ответ: