А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Звучали в этом заседании, правда, и другие голоса, среди которых особенно выделялся петушиный фальцет военного министра Сухомлинова. Генерал заявил, что Россия хочет мира, но полностью готова к войне. Он повторил тезисы задиристой статейки, тиснутой недавно в «Биржевых ведомостях», автором которой был разбитной журналист, но источником и вдохновителем публика не без оснований считала самого военного министра. Сухомлинов легкомысленно призвал коллег-министров к спокойствию, но на всякий случай, «в зависимости от дальнейшего хода дел», предложил объявить частичную мобилизацию четырёх южных военных округов, чтобы тем самым «попугать» Австрию. Государь предложение об объявлении какой бы то ни было мобилизации отверг, не желая провоцировать Австро-Венгрию…

Сазонов сразу же после заседания уехал в Петербург и пригласил к себе на Певческий мост сербского посланника. Он рассказал ему о решениях Совета министров, говорил от имени царя о поддержке, которую окажет Россия своему славянскому союзнику, но дал совет отвести войска и проявить всяческую умеренность в ответе на австрийский ультиматум.

Под давлением России Сербия приняла почти все пункты из австрийских требований, но оставила на размышление и посредничество великих держав лишь одну строку ноты Австро-Венгрии.

В срок, назначенный для истечения ультиматума, сербский премьер Пашич привёз в посольство Австро-Венгрии в Белграде ответную ноту. Посол барон Гизль бегло просмотрел её текст, увидел, что сербы не принимают десятого, последнего пункта, и тут же затребовал свои паспорта. Так было сказано в его инструкции, пришедшей из Вены. И в ней же предписывалось заблаговременно упаковать посольские архивы, чтобы в день истечения ультиматума под любым предлогом не принять ответ Белграда, а немедленно покинуть столицу Сербии.

Только теперь Европа осознала, что находится у жерла вулкана, но ядовитые испарения огнедышащей горы продолжали кружить горячие головы монархов и политиков. Миропомазанные или демократически избранные, они с равным упорством подталкивали свои народы к краю пропасти, которая должна была пожрать миллионы людей, троны, государства…

28 июля министр иностранных дел Дунайской монархии отправил из Вены в Белград по телеграфу объявление войны. В тот же день на сербскую столицу посыпались снаряды из австрийских пушек. Большая Война, ради которой так азартно интриговали в Берлине и Лондоне, Париже и Белграде, Вене и Петербурге, – разразилась. Пока ещё, как казалось обывателям, местный вооружённый конфликт на задворках Европы, где всегда кого-то убивают или кто-то с кем-то дерётся, вроде бы ничего не стоило погасить. Но «пожарные команды» на Уайт-холле, Вильгельмштрассе, Кэ д'Орсе, Певческом мосту и в Шёнбрунне уже наполнили свои бочки керосином и взялись за рычаги «пожарных насосов», чтобы извергнуть на огонь побольше горючего…

…Три дня до начала бомбардировки Белграда Николай провёл в сомнении и колебаниях. Он пытался через Сазонова взывать к Лондону, чтобы Англия оказала воздействие на Берлин и Вену. Из Парижа ему сообщили, что Франция также заинтересована в предотвращении войны, как и он, и делает соответствующие представления на Уайт-холле.

Кузен Вилли, в порядочности которого Николай начал слегка сомневаться, находился в круизе в норвежских фиордах – «вот ведь собезьянничал с наших традиционных походов ещё с Papa в финские шхеры! – думал Император. – И практически недостижим для телеграфной переписки… Вена – упрямится, продолжая злобствовать, и, как докладывает Сазонов, не без влияния Берлина готовится расправиться с маленькой Сербией. А вся ситуация обостряется час от часу…».

Несмотря на глубокое внутреннее беспокойство, которое охватило всё его существо, Николай нисколько не изменил своим привычкам. В субботу, когда истекал срок австрийского ультиматума Сербии, он, как обычно, хорошо погулял утром с детьми в парке Александрии, произвёл смотр Астраханскому полку и передал приз за лучшую стрельбу в кавалерии лейб-гвардии гусарскому полку.

Его волнение, которое он, по обыкновению, ничем не проявил, всё же было замечено тонкими царедворцами во время экстренного совещания с шестью министрами в Фермерском дворце Петергофа, состоявшегося в полдень. Военный министр Сухомлинов и начальник Генерального штаба Янушкевич настаивали на необходимости частичной мобилизации против Австро-Венгрии, сообщив полученные агентурным путём данные о начале скрытной мобилизации в Дунайской монархии, обращённой не только против Сербии, но и против России. Государь при этом докладе не отвёл глаза, как это делал, когда ему что-то не нравилось в аргументах докладчика, а вспыхнул лицом и несколько раз переспросил генерал-адъютанта Янушкевича, можно ли полностью доверять тем людям, которые сообщили об австрийской мобилизации. Но даже Сазонов подтвердил этот факт с посольскими телеграммами в руках. Тяжело вздохнув и перекрестившись, Император повелел Генеральному штабу готовить текст указа о частичной мобилизации военных округов, обращённых против Австро-Венгрии.