Жан-Луи Фетжен - Вуали Фредегонды

«Мир — для тех, кого я люблю, война — для наших врагов…»

Когда он вышел из тени, лицо Фредегонды преобразилось: страх уступил место удивлению, затем сменился выражением облегчения и счастья. Она бросилась к нему и обвила руками его шею — в этот момент Хильперик ощутил наивысшую полноту жизни. Ее теплое гибкое тело под ночной рубашкой, запах ее волос, сладость ее губ, самозабвенно прижимавшихся к его губам… Он слегка приподнял ее, вошел в комнату и, закрыв за собой дверь, прижал ее к деревянной створке. Потом, задрав на ней рубашку, принялся лихорадочно гладить ее бедра, груди, ягодицы. Несколько мгновений они прижимались друг к другу, охваченные одинаковым исступлением, позабыв о стражниках в коридоре, о младенце, спящем в нескольких шагах от них, — обо всем, кроме своей страсти. Но длинный кожаный гамбезон Хильперика был слишком тяжелым и облегающим, чтобы позволить ему удовлетворить свое желание, и в конце концов обоюдное возбуждение угасло. Принц отстранился от Фредегонды и уже собирался раздеться, но девушка жестом остановила его.

— Сеньор, я слышала крики и звон оружия… Что происходит?

— Не бойся… Я пришел забрать то, что мне принадлежит, но этого здесь не оказалось. Больше не будет сражений, все кончено…

— Сеньор, я не знаю, насколько это важно, но доместикус и его люди уехали с повозкой вчера вечером.

— Что ты сказала?!

— Я их видела, вот отсюда, — продолжала Фредегонда, указывая на узкое окно комнаты. — Они уезжали в большой спешке — вооруженные люди верхом на лошадях, пятеро или шестеро. И еще у них был сундук — такой тяжелый, что только четверо мужчин могли сдвинуть его с места, с помощью шестов с крючьями. Они погрузили его на повозку и тут же уехали.

Некоторое время Хильперик молча размышлял. Потом заставил себя улыбнуться и погладил девушку по щеке:

— Ты спасла мне жизнь… Одевайся и одень моего сына, хорошо? Ты поедешь со мной. Поторопись. Там, внизу, приготовят лошадь для тебя.

Ансовальд со своим отрядом ждал его за дверью.

— Я доверяю тебе своего сына, — сказал Хильперик не останавливаясь. — Отвези его к матери в Париж. Там ты найдешь и Дезидериуса. Соберите там людей, сколько возможно, не привлекая к себе внимания, и ждите от меня известий.

Последние распоряжения он отдавал, уже спускаясь по лестнице вниз:

— Пусть два человека проводят ко мне женщину, которая выйдет из этой комнаты! И со всеми почестями! Вы отвечаете мне за ее жизнь!

Быстро сбежав вниз по ступенькам, Хильперик миновал череду комнат и залов и оказался на улице, где его уже ожидали Берульф и остальные воины. Два десятка стражников, прежде охранявших виллу, сгрудились у стены, освещенные факелами наемников. Хильперик поочередно осмотрел их, одновременно переводя дыхание, прежде чем обратился к своим людям.

— Тибер покинул виллу сегодня вечером, с несколькими людьми и повозкой.

— Да, государь.

Хильперик нервно дернул головой и испустил глубокий усталый вздох, в то время как Берульф, вначале немного удивленный его взвинченностью, начал понимать, что принц считает именно его виновным в бегстве доместикуса. У Берульфа не было ни малейшего намерения оправдываться и тем более — извиняться. Если ему придется выдержать гнев Хильперика — что ж, это было в порядке вещей. В конце концов, принц ничего не сообщал ему о своих планах. В его задачу входило подняться на барбакан и в условленный час открыть ворота, что он и сделал. Когда он увидел выезжающую из ворот повозку в сопровождении эскорта, ему и в голову не пришло поднимать тревогу по этому поводу.

— Ты знаешь, куда они поехали? — повернулся к нему Хильперик.

— Нет, государь, но они направились на восток.

— На восток? Ты уверен?

Не дожидаясь подтверждения, Хильперик принялся быстро соображать. Если бы Тибер поехал на запад, в Суассон, уже нельзя было бы ничего сделать — город находился всего в нескольких лье. Но на востоке были только леса и пустынные равнины, тянувшиеся до самого Реймса… Все еще было возможно…

— Эта повозка… — наконец проговорил он. — В ней увезли сокровища моего отца. За ними я и прибыл.

Он сделал нетерпеливый жест рукой, предупреждая протесты Берульфа.

— Ты не мог об этом знать. Это моя вина, мне надо было рассказать тебе… Да и тогда ты не смог бы ничего сделать. Кто-то предал нас, иначе Тибер не уехал бы так быстро… Без сомнения, один из этих головорезов-наемников. Он был настороже, возможно, даже следил за тобой… Ну ничего, мы его отыщем.