Жан-Луи Фетжен - Вуали Фредегонды

День начинался.

Было девять утра — монахи только что прозвонили заутреню. Услышав пение, доносившееся из часовни, Фредегонда ускорила шаг. Но, повернув за угол коридора, она остановилась, удивленная непривычной суетой и скоплением народа. Устроенная в замке Хлотара совсем недавно часовня была очень скромной — по сути, она представляла собой небольшую комнатку с саманными стенами, в которой стояли две-три скамьи и могли поместиться не более двадцати прихожан. Но сейчас по меньшей мере сотня людей толпились в коридоре у входа, не осмеливаясь войти, и, несомненно, внутри было примерно столько же — и мужчины и женщины, в большинстве своем встревоженные, с серьезным выражениям на лице. Они озабоченно перешептывались и вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть происходящее внутри. Фредегонда торопливо преодолела последние несколько туазов, отделяющие ее от толпы, и схватила за руку какого-то парня лет пятнадцати в рясе бенедиктинского послушника, который держался чуть поодаль от остальных.

— Что происходит?

Молодой человек повернулся к ней с возмущенным видом, однако смягчился, узнав одну из наиболее ревностных прихожанок. Но тем не менее резко выдернул руку из ее пальцев.

— Это из-за короля, — проворчал он. — Говорят, он мертв, саксонцы его убили.

Оцепенев от изумления, Фредегонда долго смотрела на послушника, не в силах произнести ни слова.

— А другие? — наконец выговорила она. — Его сыновья? Принц Хильперик?

— Откуда я знаю? И потом: тебе-то не все равно?

Девушка почувствовала, как горло у нее сжимается и к глазам подступают слезы. Она смотрела на эту плотную толпу и не видела ни одного знакомого лица.

— А почему все здесь?

— Major domus [23] Мажордом, дворцовый управитель. получил послание о том, что случилось, и собирается прочитать его для всех. Тебе остается только ждать вместе со всеми.

— Нет-нет, я не могу… Я должна..

Фредегонда попятилась, блуждая взглядом по толпе, потом повернулась и со всех ног бросилась бежать. Послушник только пожал плечами. Она, не останавливаясь, промчалась через множество коридоров, парадных залов и прихожих, пока не оказалась у покоев Одоверы, и вошла в спальню принцессы, раскрасневшаяся и запыхавшаяся. Та, сидевшая возле постели, на которой спали дети, мгновенно вскочила, удивленная сначала резким хлопаньем двери, а потом — выражением лица своей компаньонки.

— Король… — только и смогла произнести Фредегонда. — Говорят, что саксонцы…

На мгновение остановившись, чтобы перевести дыхание, она подумала, что Одовера внезапно лишилась чувств. Лицо принцессы стало совершенно безжизненным, все тело обмякло, руки задрожали; Фредегонда подумала даже, что каким-то образом вдруг оговорилась и произнесла имя принца Хильперика. Это было не так, но Одовера вот уже несколько недель жила в постоянном страхе перед подобным известием.

— Дворцовый управитель сейчас в часовне, — поспешно добавила Фредегонда. — Он собирается сообщить какую-то новость. Вы должны туда пойти!

Одовера уже сделала шаг к двери, но вспомнила о детях и умоляюще взглянула на компаньонку.

— Я займусь детьми, — быстро произнесла та. — Ступайте, я приду попозже..

Потратив некоторое время на то, чтобы найти одну из служанок и оставить детей на ее попечение, Фредегонда снова направилась в часовню. Толпа все росла: самые противоречивые слухи — уже близкие к панике. Теперь все переговаривались не встревоженным шепотом, как раньше, а во весь голос, и в часовне стоял невообразимый шум, который монахи тщетно пытались унять. Среди них Фредегонда заметила и юного послушника, с которым говорила раньше. При виде такого столпотворения вся его надменность исчезла. Присмотревшись, можно было заметить, что он даже слегка испуган.

Фредегонда попыталась добраться до двери, упорно работая локтями, но в конце концов вынуждена была отказаться от своего намерения — настолько плотными были первые ряды. Впрочем, это было бесполезно: Одовера наверняка тоже не смогла попасть внутрь.

Она ни за что не отважилась бы пробираться сквозь толпу в такой давке. Усталая и раздраженная, Фредегонда отступила и попыталась разглядеть среди собравшихся свою госпожу, иногда приподнимаясь на цыпочки. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы наконец обнаружить принцессу, которая стояла, прижавшись к стене, чуть поодаль от толпы, и выглядела совершенно отчаявшейся и потерянной — хотя одного лишь ее королевского статуса было достаточно, чтобы вся эта челядь расступилась перед ней со страхом и почтением. Если уж просто поднять руку на франка считалось тяжким проступком и влекло за собой немалый денежный штраф, то какое наказание было бы достаточно тяжелым для того, кто посмел бы толкнуть особу королевской крови? Фредегонда уже направилась к принцессе, чтобы побудить ее пройти вперед, расчистив дорогу одной лишь силой своего имени, когда отряд стражников в кольчугах с обнаженными мечами в руках появился с противоположного конца коридора. За стражниками шла королева Арнегонда со своей свитой. Несколько повелительных выкриков и ударов мечом плашмя — и толпа расступилась с такой быстротой, что королева лишь немного замедлила шаг у самого входа в часовню. Фредегонда воспользовалась этими несколькими мгновениями и, потянув Одоверу за рукав, проскользнула между стражниками из королевской свиты. Последовало несколько недовольных восклицаний и даже толчков, но, узнав принцессу, несмотря на ее скромный наряд, толпа пропустила ее, как и Фредегонду. Арнегонда лишь мельком и свысока взглянула на них, когда они оказались рядом, ограничившись небрежным кивком в ответ на поклон невестки. Стражники расчистили проход, и вся процессия потихоньку вошла в часовню — пройти можно было лишь по двое одновременно. Монахи, которые до этого пытались успокоить толпу, теперь с почтительным видом стояли в два ряда по обе стороны от входа. Войдя, Фредегонда заметила среди них знакомого послушника и улыбнулась ему лукавой улыбкой, на которую он с готовностью ответил, — но смотрел на нее явно с другими чувствами.