Алан Голд - Королева воинов

Гэдрин велел ей произнести священные клятвы перед всей деревней, и она запомнила гордость, сверкавшую в его глазах, когда она, его дочь, возглашала кельтские добродетели верности, гостеприимства, честности, справедливости и храбрости. А мама пробилась через заслон мужчин и, к большой досаде жрецов, крепко обняла девочку на глазах всей общины. Отныне Боудика могла путешествовать по всей стране, покидать пределы своего племени и со своей семьей и другими людьми получила особое право прохода через земли враждующих племен к тайным святилищам друидов.

Те, кто решался идти к священным местам, покидали земли народа иценов, что находились на востоке Британии, и направлялись на юго-запад, к мысам южного побережья. Спустя двадцать дней трудного пути они достигали цели.

Продвигаясь с родителями и людьми своего племени через бескрайние леса к священной дубовой роще, созданной богами в форме подковы, Боудика все больше ощущала снизошедшие на нее мир и покой. Входя под темные своды леса, она вздрагивала от странной радости. Лес весь светился мягким зеленым светом, пробивавшимся сквозь плотный полог ветвей, самые старые дубы были оплетены цепкими стеблями священной омелы, и все проникнуто таинственными, почти осязаемыми, древними, как и сам лес, запахами. И она чувствовала себя частью этого мира. Они углублялись в его безмолвие все дальше, и она начинала дрожать от лесной прохлады, но хранила глубокое молчание. Веселье людей ее племени тоже стихло, и каждый стал молчалив — путешествие тела становилось странствием души.

И вот лес внезапно расступился, открыв сияющий кусок летнего неба и пространство на берегу южного моря, словно расчищенное каким-то лесорубом-великаном. Но здесь не было ни одного пня — ни единого признака того, что топор когда-то касался хотя бы одного из стоявших здесь величественных дубов. Это великие боги Дану и Эмме повелели деревьям расти так свободно. Это и было место ежегодных праздников.

Боудика вышла из-под деревьев, дрожа от волнения.

— Что я тебе говорил? — прошептал Гэдрин. — Разве здесь не удивительно?

Друид, который был учителем и судьей в их деревне и проводником в этом переходе к священным местам, начал что-то. бормотать и читать нараспев, но пораженная Боудика едва понимала, что он говорил. Но вот друид возвысил голос, и к нему присоединились остальные друиды, пришедшие из других земель. Подходило и много простых людей, так что вскоре огромная толпа стояла, окружая подкову, безмолвная и очарованная. Теперь в середину священной рощи вступали только жрецы — хранители ее алтаря.

Друиды продолжали петь, и их слова стали отчетливее.

Я преклоняю голову пред богом, я вижу глаза госпожи, создавшей меня. Я обращаю взгляд к старухе, что ненавидит меня, я иду к алтарю богов, что создали все сущее, и отдаю свое тело и душу истинным богам, которые есть сегодня и будут завтра. Я отвращаю взгляд от ложных богов, что были вчера. Во всем я слуга небес, дыхание которых — ветер, гнев — шторм, а смех — дождь, дарующий нам пищу.

Все жрецы собрались вокруг обвитого омелой алтаря, и люди разных племен тоже начали придвигаться ближе. Тысячи кельтов пришли из разных земель, чтобы приобщиться к священным тайнам. Многие днями жили неподалеку, пока не настал долгожданный момент.

На всех бриттах были красивые плащи — голубые, красные, зеленые, у каждого племени — своего цвета. Они были скреплены золотыми застежками и другими украшениями, которые вспыхивали под солнечными лучами, и создавалось впечатление, будто вокруг летают золотые светлячки. Собственный плащ Боудики и украшения, специально приготовленные для этого путешествия, которые она гордо надела утром, готовясь к празднику, показались ей теперь совсем простыми и жалкими. Но это ее не слишком заботило, она вся была захвачена действом, происходившим у алтаря. Здесь жрецы-друиды извлекали из клеток овец, куриц и собак для принесения их в жертву. Медленно и осторожно каждый присутствующий начал приближаться к алтарю, громадный круг людей становился все теснее. В центре находилось около полусотни друидов, и все собравшиеся, затаив дыхание, теперь ожидали знака к началу жертвоприношения.

Наступила тишина, только жертвенные животные постанывали и повизгивали… Боудика выглядывала из-за спин взрослых, пытаясь разглядеть, что происходит у алтаря.

Снова раздалось пение друидов. Один из жрецов, в высоком головном уборе из горящего на солнце золота и в мерцающем серебряном одеянии, повернулся лицом к морю и воздел над головой руки: