Даниил Мордовцев: Гроза двенадцатого года (сборник)

— Закидывай ниже! завози глубже! — кричит несчастный отец, бегая по берегу и поминутно бросаясь в реку.

Волокут сеть… вытаскивают на берег… скоро вся вытащится…

— Ох, живей, живей, батюшки!

Страшно… А если ее нет там!.. А если она там — мертвая, мертвая, холодная, бездыханная?

— Нету их там, барин, — робко говорит Артем, приближаясь к своему господину. — Не ищите.

— Что ты?

— Не там барышня, — оне не утонули.

— Что? что ты говоришь?

— Оне кататься уехали… И Лакиту взяли…

— Ты сам видел?

— Сам… я был вчера выпимши за здоровье барышни и уснул… Так они Лакиту-то сами изволили взять.

Страшный камень свалился с сердца… Она жива… она не утонула… Она поехала кататься — ах, разбойник ден-чонка, как напугала… Но зачем тут этот капот? Новое сомнение закрадывается в душу. Зачем платье и белье брошено у воды?

Он велит продолжать закидывать сети, а сам идет в комнаты дочери… Да, действительно, постелька не тронута, не помята. Кот Бонапарт жалобно мяучит — опять становится страшно… Она так дрожала вчера, так нежпо ласкалась к отцу… Она что-нибудь задумала. На стене нет сабли: новое предположение, что она что-то задумала и, может быть, уже исполнила. На столе брошены ножницы.

Нет ли записки?

Нет, на столе ничего не видать. Разве в столе?..

«Боже мой! это ее волосы, ее локоны! все обрезаны!.. Надя! Надя! девочка моя! Что с тобой? Где ты?»

И, целуя волосы дочери, он залился горькими слезами. Казалось, что он целует локоны мертвой, похороненной.

«Дитя мое! где ты? где ты, моя радость, мое сокровище?»

А сокровище это уже пятьдесят верст отмахало. Она нагнала казачий полк на дневке — туда-то и стремилось ее необузданное воображение. Полк шел на Дон, к домам, на побывку, и имел дневку в небольшом селении на Каме.

Встретив казаков, которые вели коней на водопой, девушка приосанилась на седле и, подъехав к донцам, приветствовала их своим детским голосом:

— Здравствуйте, атаманы-молодцы! Бог в помощь! Странно прозвучал в утреннем воздухе этот металлический голосок, — так странно, что казаки невольно остановились и удивленно посмотрели на этого диковинного мальчика. Что это такое? С виду, по одежде — казачонок, малолеток, барчонок, и конь добрый, горской породы, черкесский конь, дорогой — казаки знают толк в своих боевых товарищах — одним словом, «душа добрый конь»… — И чекмен казацкий добрый, хорошего сукна, и пика добрая, и посадка добрая, казацкая, атаманская… А собой — как есть девочка: груди высокие, перетяжка — в рюмочку, голосок — словно птичка звенит… Фу-ты пропасть! Откуда оно выскочило? Тут кони ржут — пить хотят, а тут птичка щебечет — личишко беленькое, словно сейчас из яичной скорлупы вылупилось, глазенки черненькие. Ах, чтоб тебя разорвало! Вот штучка невиданная!

Казаки отдают честь. Переглядываются: «Здравия желаем!»

А «оно» опять щебечет:

— Скажите, как мне найти вашего полковника?

— Это Миколай Михалыча?

— Да, Каменнова.

— Вон тамо-тка, где часовой стоит, — зеленые ставни.

— Спасибо, братцы.

И «оно» поехало дальше, а казаки, разинув рты, глядят ему вслед.

— А и бесенок же какой! Кубыть и большой ездит.

— А поди еще кашку с ложечки учится есть.

— Вылитая девочка.

— А посадка не наша, не казацкая.

— Да, это гусарская посадка… Иж и дьяволенок же!

Когда дьяволенок подъезжал к зеленым ставням, указанным ему казаками, из ворот вышли офицеры и остановились при виде молоденького всадника. Этот последний, ловко осадив коня, отдал честь офицерам совершенно по-военному.

— Я желаю говорить с полковником Каменновым, — молодцевато прощебетал он и зарделся, как девочка.

— Як вашим услугам, — отвечал полный брюнет с черными, ласкающими глазами.

Офицеров не менее, как и казаков, поразил голос и вся наружность приезжего. Но он так ловко соскочил с седла, бросил поводья на луку седла так умело и изящно и так дружески сказал коню: «Смирно, Алкид», который и встал как вкопанный, что все это разом расположило их в пользу таинственного гостя.

— Что вам угодно? — спросил полковник ласково.

— Я приехал просить вас, полковник, чтобы вы взяли меня в ваш полк.

— Вас! в полк!.. Да вы ребенок, — извините, пожалуйста.

— Нет, господин полковник, я уже не ребенок… я могу владеть оружием…

— Но простите, я не знаю, кто вы…

— Я дворянин, полковник… Моя фамилия — Дуров… Я хочу служить царю…

— Но для этого есть законный путь.

— Для меня он закрыт, господин полковник: отец запрещает мне служить, а я желаю.