Владимир Афиногенов: Поход на Царьград

Именно ему удалось объединить северную новгородско-варяжскую Русь и киевское полянское государство. Это событие, строго говоря, и положило начало существованию Киевской Руси. Олег покорил многие другие славянские племена — древлян, северян и радимичей, причём последние два племени освободил от прежней дани хазарам. Возможно, что военные действия Олега против хазар (о которых, помимо летописи, сообщают также хазарские еврейские источники) привели к распространению власти Киева и на восточный Крым и Тамань, где предположительно имелось местное русское (но не славянское!) население. Во всяком случае, известно, что при преемнике Олега Игоре «Киммерийский Боспор» (Керченский пролив) какое-то время контролировался Киевом.

Именно Олег, располагавший значительным военным потенциалом и объединивший в своих руках «всю Русь», совершил знаменитый победоносный поход на Царьград. Летопись датирует его 907 годом. В этом походе принимало участие уже 2000 кораблей — вдесятеро больше, чем в 860 году. Именно во время этого похода, если верить летописи, Олег повелел своим воинам поставить корабли на колеса и так преодолел заграждения, устроенные греками для защиты константинопольской гавани; греки согласились на уплату громадной дани, а Олег, в знак своей победы, прибил щит к вратам Царьграда.

Впрочем, это уже совсем другая эпоха в истории Киевской Руси.

Алексей Карпов

Собаку звали Бука. Она стояла возле раскрытой двери, ведущей в хлев, а Доброслав Клуд нёс в руках деревянное корыто с дымящимся овсяным пойлом для поросят и, проходя мимо, изо всех сил пнул её под брюхо. Собака от неожиданности и боли взвизгнула; отбежала в угол хлева и посмотрела на хозяина долгим, недоумевающим взглядом — в нём не было злости, была одна только обида, глубоко запрятанная в преданных зеленоватых глазах; и это, очевидно, ещё пуще разозлило Клуда, тем более что при ударе ногой часть пойла пролилась на унавоженную тёплую землю.

Он медленно поставил корыто, сорвал с притолоки плётку, сплетённую круглой змейкой из семи ремней, ухватил Буку за холку и стал хлестать, зло приговаривая:

— Тварь! Ты что смотришь?… Я тебе посмотрю! Я ещё увижу в твоих глазах злобу…

Лицо Клуда налилось кровью, на губах выступила пена. С блуждающим взглядом, с красными прожилками глаз, он и впрямь был похож сейчас на колдуна, оправдывая своё имя [4] Клуд — колдун (старославянский корень кълд-колд-клуд). — Здесь и далее примечания автора. , будто в него в один миг вселился нечистый дух, обитающий в тёмных чащобах леса или на могилах грешников, которых не сжигают после смерти на жертвенных кострах, как праведных язычников, а закапывают лицом вниз в сырых комариных местах…

Бука уловила перемену в поведении хозяина: случалось, что Клуд и раньше её ударял, но такой откровенной злобы по отношению к себе она ещё не ощущала, поэтому испугалась сильно и, чтобы вырваться, повернулась и кинулась всем тяжестью своего тела под ноги Клуду. Тот выронил из рук ремённую плётку, бухнулся в корыто, от которого с визгом бросились врассыпную поросята, поднялся — жидкое пойло, похожее на разбавленный кисель, потекло за ворот рубахи; и это было смешно, и это охладило гнев хозяина. Бормоча проклятия, он подошёл к собаке, всё ещё преданно заглядывавшей ему в глаза, снял со стены цепь и замкнул замок на шее Буки. Бить её Клуд больше не бил, но стал мучить голодом…

В одну из ночей Доброславу Клуду приснились вихрящиеся космы снега, которые окутывали его всего, не давали дышать, и увиделась у самой головы огромная красная оскаленная пасть, которая вот-вот могла вцепиться в горло Клуда острыми клыками… В ужасе Клуд проснулся, до рассвета было ещё далеко — через бычий пузырь окна не пробивался ни единый луч света. В избе было тихо, жутко. Бродили по стенам и потолку чёрные тени, похожие на суковатые сухие валежины. «Дедушка-домовой за собаку сердится…» — подумал Клуд.

Знал Доброслав, что домовой может принимать разные виды — таким зверьём обернётся, и такой страх напустит на душу, хоть выскакивай из избы и — в поле, под звёзды… Но обыкновенно он является коренастым мужиком в жёлтом ватном колпаке, в синем кафтане с алым поясом. Волосы из-под колпака свисают седыми космами и застилают лицо, голос глухой и сердитый. Дедушку-домового мёдом не корми, а дай побраниться: то, видите ли, лошадь плохо кормлена, поросёнок весь в грязи, навозу в хлеву полно, курам с вечера просо не дадено.