Сергей Семанов - Крымская война

Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах. Он привёл двойное число таких, чтоб наступить на нас с моря; нам надобно отказаться от любимой мысли — разразить врага на воде. К тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства.

Главнокомандующий решил затопить 5 старых кораблей на фарватере: они временно преградят вход на рейд, и вместе с тем свободные команды усилят войска.

Грустно уничтожить свой труд: много было употреблено нами усилий, чтоб держать корабли, обречённые жертве, в завидном свету порядке, но надобно покориться необходимости.

Москва горела, а Русь от этого не погибла, напротив, встала сильней. Бог милостив! Конечно, он и теперь готовит верному ему народу русскому такую же участь.

Итак, помолимся господу и не допустим врага сильного покорить себя. Он целый год набирал союзников и теперь окружил царство русское со всех сторон. Зависть коварна. Но царь шлёт уже свежую армию, и если мы не дрогнем, то скоро дерзость будет наказана и враг будет в тисках.

7 сентября 1834 г., Севастополь

Моя последняя воля.

Полагал бы семейству нашему, пока дочери малы, я лучшее для них воспитание есть домашнее под наблюдением и в правилах и в примере такой редкой и заботливой матери, жить в сельце Ивановском. Там могли бы несколько устроиться дела и отклониться недостаток предстоящий при всякой городской жизни.

Всё моё движимое и недвижимое должно поступить в полное распоряжение моей супруги, с которой мы в продолжение 17 лет жили в любви, дружбе и, могу сказать, в примерном согласии.

Детям завещаю: мальчикам — избрав один раз службу государю, не менять её, а приложить все усилия сделать её полезною обществу, не ограничиваясь уставом, а занимаясь с любовию, изучая всеми своими способностями то, что для полезнейших действий пригодно. Лучший пример для них в отношении последнего их дед, и дядя, и, могу смело сказать, — отец. Дочкам следовать во всём матери.

Мои бумаги все собраны, равно как бумаги и всё то, что относится к благодетелю моему Михаилу Петровичу Лазареву, к семейству которого желал бы, чтобы дети мои сохранили особую дружбу и старались быть ему при всяком случае полезными. Извлечение из бумаг этих, особенно последних, может быть полезным.

Затем, благословляя жену и детей, я со спокойствием готов кончить, как жил для блага моей родины, которую бог не оставит и которая, конечно, по окончании неправедно начатой с нею войны станет ещё выше в судьбах наций.

В. Корнилов

1854 г.

Накануне знаменитого в военных летописях дня 5 октября я поздно вечером был с докладом у вице-адмирала Корнилова. Озабочиваясь снабжением бесчисленной артиллерии, раскинутой по бастионам и батареям Севастополя, адмирал дал мне несколько наставлений относительно возложенной им на меня обязанности: удовлетворения всех нужд по артиллерийской части; между прочим, он приказал мне на случай недостатка поддонов к гранатам и бомбам заменять их двумя кранцевыми пыжами, стянутыми голландскою ниткою, предварительно испробовав этот способ. Ожидая канонады на другой день, он, прощаясь со мною, сказал: «Завтра будет жаркий день; англичане употребят все средства, чтобы произвести полный эффект; я опасаюсь за большую потерю от непривычки, впрочем, наши молодцы скоро устроятся; без урока же сделать ничего нельзя, а жаль, многие из нас завтра слягут». Когда я напомнил ему приказание государя, чтобы он берёгся, он отвечал: «Не время теперь думать о безопасности; если завтра меня где-нибудь не увидят, то что обо мне подумают».

Опасаясь опоздать к адмиралу в случае его раннего выезда, я до рассвета отправился на 4-й бастион с штабс-капитаном Пестичем, чтобы попробовать гранаты с кранцами. Окончив опыт уже по открытии канонады, я спешил к адмиралу, чтобы застать его дома, но, приехав к нему, уже не нашёл его: с первым выстрелом он поскакал по бастионам. Отправясь опять на 4-й бастион, я долго не мог отыскать его за дымом и встретился с ним по возвращении его с 3-го бастиона, около барок, расположенных за 4-м. Он с улыбкою встретил моё поздравление с началом канонады. Садясь на лошадь, чтобы провожать его, я ему сказал, что уже более часа, как его отыскиваю, и что, вероятно, многие ожидают его распоряжений, а потому и надобно ему возвратиться домой; он согласился на этот довод, внушённый мне естественным беспокойством за его жизнь.