Николай Абин - Прыжок самурая

– Они ушли! Давай пробиваться!

Бой продолжился. С пронзительным визгом пули рикошетили от стен, но им везло: если не считать ранения Павла, больше они не получили ни царапины. До арки было рукой подать, а за ней начинался сквер, через который можно было уйти.

– Прикрой! – крикнул Дервиш и ринулся вперед.

Его силуэт отчетливо замаячил в проеме, несколько секунд – и он скрылся: разведчику удалось уйти.

Павел облегченно перевел дух, теперь надо выбираться самому. Он нажал на курок, но выстрела не последовало: патроны кончились.

– О черт! – выплюнул он ругательство, лихорадочно соображая, что же делать. В эту минуту на него навалились тяжелые тела. Павел не мог сопротивляться – рана сковывала действия. Да это и не имело смысла… Десять против одного – он же не самурай, чтобы раскидать их всех.

Оглушил Павла ударом по голове, полицейские скрутили его и поволокли к аптеке. Там тоже все было кончено, из дома выносили раненых и убитых.

Перед подъездом вальяжно прогуливались Дулепов с Сасо, будто бы и не было никакого боя. Павла опознал Ясновский, Сасо распорядился отправить захваченного в управление. Ротмистр подогнал машину и вместе с Клещевым кое-как впихнул безжизненное тело в машину. В это время в доме громыхнул взрыв и из окна второго этажа выпрыгнул человек. Кубарем прокатившись по мостовой, он выпихнул из машины водителя и запрыгнул на сиденье.

Все произошло так неожиданно, что ни жандармы, ни полицейские ничего не успели предпринять. Машина стремительно сорвалась с места. За рулем сидел Сергей Смирнов.

…Посол Японии в США адмирал Китисабуро Номура последние дни не покидал посольства и большую часть времени проводил в своем кабинете, ожидая экстренных указаний из Министерства иностранных дел. Пауза затягивалась невыносимо долго, на календаре было 6 декабря. Пошли уже семнадцатые сутки, как из Токио поступило зловещее сообщение «Ветры».

В тот хмурый ноябрьский день, казалось, ничто не предвещало грядущих роковых событий. В посольстве все шло своим чередом. После завтрака он, как обычно, связался с Токио. Обмен радиограммами был коротким, в текстах не содержалось ничего необычного. Министр Сигенори Того ограничился общими рекомендациями по спорным вопросам на переговорах с госсекретарем Корделлом Хэллом. Внимание акцентировалось на том, что окончательное предложение американцам следует передать 20 ноября, а предельный срок подписания соглашения наметить на двадцать пятое. И больше ни слова, ни намека на то, что в Токио зрели совершенно иные планы. Зловещая тень Пёрл-Харбора даже для близких лиц искусно пряталась в словесную дымовую завесу.

После доклада, просмотрев поступившую почту, Номура вместе с Курусу – спецпредставителем министерства – выехали в Государственный департамент для встречи с Хэллом. Несмотря на серьезные разногласия, возникшие в ходе предыдущих встреч 15 и 17 ноября, госсекретарь встретил их приветливо. То ли доброе расположение Хэлла, то ли что-то другое, но Курусу, выступавший в качестве главного лица, ведущего переговоры, неожиданно смягчил позицию. Он не стал настаивать на своих требованиях по Индокитаю, и переговоры перешли в конструктивное русло. В конце встречи стали ясно просматриваться контуры будущего соглашения. В посольство Номура возвращался в приподнятом настроении. Его напряженная, многомесячная работа по урегулированию отношений между США и Японией, направленная на исключение военного противостояния, стала приносить свои первые небольшие плоды.

Пообедал он позже обычного, но это нисколько не расстроило Номуру. В душе он радовался своей маленькой победе над токийскими «ястребами». Его настойчивость, его терпение в конце концов принесли долгожданные плоды. Появилась возможность предотвратить казавшееся неизбежным военное столкновение с Америкой. Теперь всего каких-то несколько дней отделяли Японию и США от подписания соглашения, которое должно было спасти жизни сотни тысячи людей – и японцев, и американцев, – и в этом была его немалая заслуга. Номура сгорал от нетерпения завершить работу над текстом, поэтому, отказавшись от традиционного послеобеденного отдыха, он поднялся в кабинет и с удвоенной энергией принялся шлифовать последние детали и пункты документа.

Работа спорилась, строчки легко ложились на бумагу, но Номура пытался отточить каждое предложение, каждое слово. За этим занятием он не заметил, как подошел к концу рабочий день. На дворе сгустились сумерки, небо заволокло свинцовыми тучами, и вскоре пошел по-осеннему мелкий дождь, перешедший в ливень. Шторм в близкой Атлантике набирал силу, шквалистый ветер сметал с улиц Вашингтона последнюю листву, угрожающе грохотал по металлическим крышам, пригоршнями мокрого, смешанного с дождем снега швырял в окна и разбойничьим посвистом отзывался в печных трубах.