Илья Бояшов - КОНУНГ

— Я не желаю больше строить корабли для разбоев.

После того как Рунг таким образом отказал самому конунгу, который сулил большие деньги, многие посчитали его помешанным, а то, что он твердил, для всех было самым настоящим бредом. Случилось так, что на этом самом пиру, куда пригласили Корабельщика, ярл Олаф принялся хвастаться своими подвигами перед Рунгом. И не забывал он при этом и о своих воинах, и о том похвалялся, что один из его дружинников, Сванельд, прикинувшись бродягой, пробрался в стан к торговцам, когда они стояли на берегу, и когда те, дав ему пищи и вдоволь насмеявшись над его убогостью, заснули, то перебил всех и принес ему, ярлу, большую добычу. Другой же, Бьярни Бычья Шея, во время битвы в Хермфьорде вскочил на борт вражеского дракона [7] Дракон, или дракар — военный корабль скандинавов. Назывался так, скорее всего, потому, что часто на носу корабля вырезалось изображение этого мифического животного. и многих поразил мечом — а потом, в славе своей, запрыгнул обратно на корабль Олафа. Третий — Гисли Лежебока — веслом в Тронхейме убил тринадцать человек .

Ярл при этом приговаривал:

— Так могут поступать лишь свободные из свободных, благородные воины, чьи сердца бесстрашны. Потому–то Мидгард и принадлежит им, и могут они повелевать жизнями тех, кто сделан из глины.

Рунг Корабельщик тогда встал, не выдержав, и вот что заявил:

— Если они свободны, все эти твои храбрецы, — пусть заберутся на вершину горы Бьеорк!

Ярл Олаф воскликнул:

— Ты издеваешься над нами, Рунг Фергюнсон!

Мастер возьми да ответь:

— Истинная свобода в полном бесстрашии, тот, которого зовут Непобедимым. Если хочешь быть истинно свободным, заберись–ка на вершину горы Бьеорк. Ты, покоривший многие города и дошедший до самого Миклагарда [8] Миклагард — так в Норвегии называли Константинополь. .

И еще он вот что добавил, усмехаясь:

— Не странно ли: половину мира держите вы, люди фьордов, на лезвиях своих секир и мечей, и все устрашено, все бежит перед вами, но робость охватывает вас, как только головы свои поднимете к вершине горы Бьеорк. Колени ваши дрожат, храбрейшие, и губы невольно шепчут молитвы. Половина мира у ваших ног, но что в том толку! Как бы далеко ни убегали ваши корабли, не уйти вам от этой горы. Вот что скажу: прикованы вы к ней самой прочной цепью, рабы так не боятся своего господина, пусть далее самого строгого, как вы боитесь белых волков Фенрира.

Ярл Олаф пришел тогда в ярость и прогнал Корабельщика. Прежде чем уйти, тот продолжал твердить как бы про себя:

- Что толку в мечах и набегах? Знаю лишь одно — в фьордах Скандии нет свободных людей.

Все викинги, бывшие на том пиру, сочли его речи чрезвычайно дерзкими.

Вскоре у Олафа Удачливого и у Астрид, дочери Офейга, родился сын Рюрик. Нужно сказать, что уже с детства сынок отличался своенравностью, был воинствен и хвастлив, и в играх легко побеждал своих сверстников, потому что природа наделила его большой силой и сообразительностью.

Когда Рюрику исполнилось пять зим, Олаф ушел в поход, дома же, кроме викингов, которые доживали свою старость у ярла, оставались еще Отмонд и заболевший в то время вечно юный скальд Гендальф — им и поручили Рюрика. Отмонд был самым настоящим колдуном. Поговаривали, что частенько шатается он в лесу у подножия Бьеорк–горы. Видели его как–то летней ночью на белой кобыле возле самых дальних хуторов Бьеорк–фьорда, и то было тем более странно, что по всей округе в помине не водилось белых лошадей. Отмонд знал много заклятий и знал, какие травы собирать для излечения от многих болезней. С собой он всегда носил приготовляемый им самим напиток и, когда им напивался, делался сам не свой. Тогда он видел богов, кобольдов [9] Кобольды — волшебные человечки, которые жили в домах. Выходили из своих укрытий по ночам, когда хозяева спят. , карликов, а также эльфов и запростецки с ними разговаривал. Вот Отмонд и взялся рассказывать будущему господину Бьеорк–фьорда про Одина и Тора, про коня Слейпнира и про многое другое — а рассказчик–то он был прекрасный. Зимой в доме мужчины маялись от безделья — оставалось им только языками чесать возле очага. Отмонд, когда мальчишка присаживался к нему, охотно ведал про Фенрира, которого боги заманили на гору да и привязали самой крепкой лентой, чтобы свирепый волк не вырвался, и о небесном Асгарде; о том, какие там дома да палаты, в них только пировать в свое удовольствие. И так все это расписывал, что взрослые заслушивались, — здорово получалось у этого Отмонда — все так и видели Асгард перед собой. Отмонд твердил, что Асгард — самый великий город из когда–либо построенных людьми или асами. И еще он любил рассказывать про карликов и про все их превращения в выдр и лососей. А так как сам с ними то и дело встречался, то слушать об этом было очень интересно. От него же маленький Рюрик узнал про Ран Похитительницу и про саму богиню смерти Хель. Как только начинал Отмонд описывать ее темные да глубокие пещеры, тут даже старикам становилось не по себе. Они, правда, головами недоверчиво покачивали — но прислушивались к тому, что он, колдун, знает. Всякий раз, когда речь заходила о Бьеорк–горе, Отмонд утверждал, что постоянно видит радугу, которая опирается одним своим концом на ее вершину, — а все для того, чтобы Один, Тор, Тюр, Фрея и другие боги спускались по ней в Мидгард. Про сторожа той радуги, бога Хеймдалля, он столько знал, словно был знаком с ним. И еще этот Отмонд любил запугивать женщин, которые помогали Астрид убираться в доме, утверждая, что Локи [10] Локи — один из самых неоднозначных скандинавских богов. С одной стороны, был не чужд озорства и веселья, с другой — часто его выходки приносили и богам, и людям большие неприятности. В конце концов Локи совершенно испортился и примкнул к чудовищам и троллям, с тем чтобы вместе с ними свергнуть Одина. , спускаясь с горы Бьеорк, частенько шатается в окрестностях фьорда и подлавливает заплутавших простушек. Хотя мужчины и верили во многое из того, о чем он говорил, но всегда прибавляли, что не утерпит этот Отмонд, чтобы не присочинить. Но все его охотно слушали — это точно. Вот почему зимой Отмонд и не вылезал из дома Олафа и здесь же кормился вместе со стариками и прочими людьми, которых собирала большая крыша.