Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель

Наконец, в реактор закачали всю тяжелую воду, все полторы тонны. Но бесконечного возрастания размножения нейтронов не случилось — надежда добиться решающего результата рассеялась.

Вместо ожидаемого лавинообразного нарастания числа нейтронов котел на каждые сто нейтронов, введенных от расположенного в центре источника, давал шестьсот семьдесят нейтронов у поверхности. Этот результат был значительно выше всех достигнутых прежде, но и ему было далеко до желаемого. Расчеты показали, что, если бы группа Гейзенберга при той же геометрии котла имела еще на пятьдесят процентов больше урана и тяжелой воды, цепная реакция возникла бы.

Иными словами, Гейзенбергу и его сотрудникам не хватило семисот пятидесяти килограммов тяжелой воды и чуть меньше урана. Если бы опыт проводили в двухстах километрах от Хайгерлоха, в Штадтильме, там вместе с запасами группы Дибнера хватило бы и урана, и тяжелой воды.

Армии союзников с востока и с запада теснили немецкие войска, фронты уже проходили по самой Германии. 22 марта Герлах на неделю приехал в Берлин, чтобы окончательно свернуть дела в своем столичном управлении. Доктор Беркеи и все остальные руководящие работники уже находились вместе с семьями в Штадтильме.

В Берлине до Герлаха дошла неправильно понятая им новость о работах группы Гейзенберга. Он неверно истолковал сообщение и решил, что котел в Хаигерлохе доведен до критического состояния. Взволнованный этим сообщением, Герлах немедленно позвонил Розбауду и попросил того приехать. Когда Розбауд вошел в кабинет, Герлах вместо приветствия воскликнул: «Die Maschine geht! (Машина работает!)».

Впоследствии Розбауд признавался, что новость подействовала на него ошеломляюще. Он спросил Герлаха, как это стало известно; профессор ответил, что ему сообщили о полном соответствии новейших результатов с теорией. Розбауд прервал Герлаха — между подтверждением теории и практическим ее освоением есть большая разница; он напомнил Герлаху о тех огромных трудностях, которые пришлось преодолеть Бошу, чтобы претворить в производственную практику созданную Габером теорию. Но уверенность Герлаха осталась непоколебленной, и он предался мечтам о проведении первых «химических реакций» в ближайшие полгода и о том, что их исследовательские группы расквартируют в «Альпийском редуте» Гитлера. Герлах переменился буквально на глазах, и это потрясло его давнего приятеля Розбауда. Впоследствии Розбауд сравнивал Герлаха с ребенком, который никак не хочет оторваться от своих игрушек. В этом между ученым и артистом нет разницы: «Когда их захватывает какая-нибудь идея, они забывают о реальности».

Для Герлаха это был триумф: «Теперь можно будет обойтись без нефти, без радия!» — воскликнул он. На эти восклицания Розбауд ответил весьма непатриотично: «Слава богу, это случилось слишком поздно!» Герлах не соглашался; по его мнению, мудрое правительство, сознающее свои обязанности и ответственность, могло бы использовать бесценное открытие, чтобы выторговать более приемлемые условия мира; ведь теперь Германии известно нечто исключительно важное и ценное, чего не знают в других странах. Но все же на какое-то мгновение чувство реальности одержало верх и Герлах признал: «Наше правительство не только не умно, ему даже в самой малой степени не свойственно чувство ответственности». Розбауд не дал прерваться новому ходу мыслей. Будь он на месте союзников, сказал Розбауд, он либо уничтожил бы любого ученого, попытавшегося начать политический торг, либо заточил бы его в тюрьму и держал бы там до тех пор, пока тот не «расскажет абсолютно все, что ему известно о реакторе или бомбе» [48] Обстоятельства этой беседы излагаются на основании записи показаний Розбауда, сделанных еще до того, как стало известно о взрыве бомбы в Хиросиме. Тем интереснее замечания Розбауда «о бомбе». , тем более что и американцы, и русские, вероятно, далеко продвинулись в области ядерных исследований.

28 марта Герлах покинул Берлин и направился в Штадтильм. Вскоре стало известно, что американцы совсем близко подошли к Штадтильму. Всякая работа прекратилась. Ученые решили вместе ожидать своей судьбы. В ту же ночь Герлах выехал на автомобиле в Мюнхен. После короткой остановки в баварской столице он помчался в Хейсинген, а затем в Хайгерлох, где был проведен последний эксперимент. Он переговорил с Гейзенбергом, выпил у Лауэ черного кофе, повидался с Ганом. В Хейсингене Гейзенберг говорил о предложениях физиков, направленных на последнюю попытку создать в реакторе критические условия. Теперь Гейзенберг отбросил все безумные теории, теперь он хотел получить имевшиеся у Дибнера брикеты из окиси урана и ввести их в толщу графитового отражателя. Эта мысль возникла после того, как Карл Виртц обнаружил в результатах последнего эксперимента весьма веские указания на то, что графит как замедлитель куда лучше, чем это следовало из роковых измерений Боте.