Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель

Еще задолго до вступления Герлаха в должность германское правительство бросило лозунг: «Немецкая наука — для войны!» Однако все фонды и привилегии, выхлопотанные для уранового проекта, Герлах, не колеблясь, стремился обратить на дальнейшее развитие науки в своей стране. Он читал правительственный лозунг как бы наоборот: «Война — для немецкой науки!»

Как помнит читатель, в Берлин-Далеме, еще в дни, когда Физическим институтом правили профессор Позе и доктор Дибнер, началось сооружение огромного бункера, где предполагалось собрать первый действующий атомный котел («реактор нулевой мощности»). Строительству бункера был присвоен самый высший приоритет.

При проектировании и строительстве этой подземной атомной лаборатории был учтен пришедшийся весьма кстати опыт работы в Вирусном флигеле. Но в отличие от Вирусного флигеля бетонные стены и потолок двухметровой толщины могли надежно защитить работников от бомб, а когда условия в реакторе удастся довести до критических, то и от радиоактивных излучений.

О работах, проводившихся в бункере до начала весны 1944 года, сохранились весьма скудные, отрывочные сведения. Так, из дневника Гана можно узнать об одобрении Шпеером в июле 1942 года «конструкционных работ», а из сохранившейся записки, которую Эзау направил руководству, становится известно о присвоении строительству бункера высшего приоритета DE, чему способствовал председатель Фонда кайзера Вильгельма Фёглер и «что было бы неосуществимо для простого смертного». В документах, исходивших от Эзау в 1943 году, явно или между строками видно, с каким нетерпением ожидал он поры, когда можно будет начать эксперименты в бункере. Весной 1944 года, когда Эзау уже не руководил атомным проектом, долгожданная пора наступила.

Внутренние сооружения и планировка бункера выглядели весьма впечатляюще. Уже после конца войны, в июле 1945 года, заброшенный и опустошенный бункер, в котором не осталось ничего от установленного в нем некогда оборудования, посетил глава американской миссии научной разведки; он по достоинству оценил подземную лабораторию: «Все показывало, что некогда бункер был великолепно оснащен, — писал он впоследствии.— И, осматривая его, я вспоминал примитивную установку Колумбийского университета. В отличие от нее берлинская лаборатория, даже опустошенная, оставляла впечатление первоклассного достижения».

Специальное углубление в полу основного помещения, предназначенное для котла, не уступало по размерам небольшому плавательному бассейну, а под потолком был установлен электрический тельфер. Рядом находились подсобные помещения для насосного и вентиляционного оборудования, для контейнеров из нержавеющей стали, в которых хранили тяжелую воду, для системы вторичной очистки тяжелой воды. Имелась и установка кондиционирования, она снабжала бункер воздухом, свободным от радиоактивных примесей. В стенах основного помещения были сделаны двойные иллюминаторы, заполненные водой, через них физики могли бы наблюдать за работой котла, не подвергая себя радиационной опасности. С этой же целью в лаборатории была предусмотрена и система дистанционного управления котлом. Рядом с основным помещением находились также комнаты для обработки урана и для проверки тяжелой воды, доступ из них к котлу охранялся двойными стальными герметическими дверями.

Вот в этой-то прекрасно оборудованной подземной лаборатории физики из берлинского и гейдельбергского институтов работали над созданием большого тяжеловодного реактора. Четыре полных года прошли с тех пор, как доктор Баше впервые выступил с требованием собрать всех ядерщиков под общей крышей в Берлин-Далеме, но только война и жестокие бомбардировки заставили собраться их под мощными бетонными сводами бункера.

В предпоследнюю военную зиму королевская авиация вновь обратила особое внимание на столицу третьего рейха, и каждую ночь в городе бывали воздушные тревоги. Те ученые, кто, подобно Гейзенбергу, вывезли свои семьи из Берлина, трудились, сутками не покидая бункера. Однако обстановка в городе не способствовала сосредоточенным занятиям наукой. И берлинские эксперименты все откладывались. Подготовка к ним затянулась на много месяцев.

Только летом в бункере было завершено строительство реактора. Группой, сооружавшей реактор, руководил Карл Виртц. К этому времени эксперименты в Готтове уже ни у кого не вызывали сомнений, все уже признали преимущества кубической конфигурации. Тем не менее во имя «чистоты эксперимента» в берлинском котле слои тяжелой воды чередовались с урановыми пластинами. Как и для всех прежних реакторов, цилиндрический контейнер заказывали у фирмы «Бамаг-Мегуин». Он был изготовлен из очень легкого магниевого сплава, почти не поглощавшего нейтронов. Высота и диаметр контейнера равнялись 124 сантиметрам. В ходе экспериментов удалось проверить четыре варианта с сантиметровыми пластинами урана. В зависимости от варианта общий вес пластин составлял от 900 до 2100 килограммов. Пластины закреплялись горизонтально в вертикально стоящем контейнере. Между слоями закладывали специальные магниевые распорки. Собранный в контейнере реактор опускали в бассейн с обычной водой, а затем заливали в пространство между урановыми пластинами до полутора тонн тяжелой воды.