«Надо бы встать, сколько валяться можно…»
— Серега! Слышь, Серега? Да что с тобой сегодня? Кончай дурить, а? — писклявый голосок настырничает, комаром над ухом зудит…
Шабанов неохотно разлепил веки… небо… чистое, ни облачка… мишуковская сопка с бело-ягельной проплешиной на вершине… залив… Солнце на востоке — дело к утру идет…
Сергей медленно повернул голову. Взгляд уткнулся в сидящего на толстом оранжевом борту надувнушки Веньку. Сокурсник напоминал потерявшегося щенка. Даже поскуливал с перепугу. Зажатый в кулаке черпак мелко дрожал, тяжелые капли срывались с брезентового донышка, падали на на обтянутые старенькими штанами колени… Венька не замечал.
— Серега! — почему-то шепотом позвал он. — Ты как? Я уж и по щекам бил, и воду лил, а ты…
Венька порывисто вздохнул. Шабанов улыбнулся.
«Дома! Никаких промыслов, никаких шняк… и никаких акул!!!» Сергей потер глаза — как бы со сна — на деле избавляясь от предательски выступивших слез.
Веньке рассказать? Не-е, такое рассказывать — прямая дорога в «дурку»… мозги лечить.
— Что «как»? Выспался я, — сообщил Шабанов, нарочито зевнув. — Ты-то чего делал? Где обещанные килограммовые?
Леушин сник — вопрос явно застал врасплох.
— Нету килограммовых… — промямлил он, — зато средненьких полрюкзака… И камбалюшек полтора десятка…
— Камбала, это хорошо, — с знанием дела согласился Шабанов. — Особенно, если в растительном масле сварить. Во рту тает!
Сергей предвкушающе облизнулся. Даже хотел блаженно зажмуриться, но передумал — не дай бог, снова в кошмар попадешь. Тело пробило ознобной волной — как жить? Хоть совсем не спи!
— С тобой точно все в порядке? — Венька никак не мог успокоиться.
— Да чего ты пристал?! — в сердцах огрызнулся Шабанов. — Что не так?
Обычно непробиваемый Леушин не выдержал.
— Все хорошо, да? — спросил он севшим от обиды голосом. Наполненный водой черпак полетел под ноги. — Почему ж тебя добудиться нельзя? Почему кричал, словно убивают? Кошмар, скажешь, да? И это из кошмаров?
Венька ткнул пальцем в серегину ладонь. Шабанов опустил взгляд — поперек ладони протянулась багровая полоса недавно зажившего шрама… Нет, даже не зажившего, а не сумевшего полностью проявиться. Не шрам — отпечаток, память тела.
Что на этот раз врать? Подсказал бы кто…
— Это не со мной — с тобой что-то! — ядовито бросил Шабанов. — Я ж еще зимой поранился! За полгода ни повязок, ни шрама увидеть не сумел? Тебе очки не купить?
От злости Венькино лицо аж красными пятнами покрылось.
— Себе купи! Неча из меня психа делать! И вообще… Якорь доставай, домой пора! Нарыбачились!
Шабанов угрюмо развернулся, потащил привязанный к носовому коушу шнур. Приспособленный вместо якоря здоровенный подшипник неохотно оторвался от илистого дна, чтобы в конце пути перевалиться через возмущенно скрипнувший борт.
— Уйди, — буркнул Шабанов сунувшемуся к веслам Леушину. — Сам догребу.
Радость от возвращения исчезла, как и не было. Рыбалка не удалась.
* * *
— По треску ходил? — голос вернувшейся с работы матери донесся, едва Сергей переступил порог квартиры.
— Ага, — отозвался он. — Котлет захотелось.
Шлепая босыми ногами, Светлана Борисовна вышла в коридор. Цветастый халат свободно болтался на худощавую фигуре, голову сплошь покрывали ряды бигудей, только за левым ухом непокорно выбивалась темно-русая прядь.
— Давай рыбу почищу, — сказала Светлана Борисовна, забирая у Сергея испачканный рыбьей слизью рюкзак. — Котлеты вечером будут, сейчас щами обойдешся. Раздевайся и руки мой.
Все как всегда. Привычно, уютно, безопасно. Сергей ощутил, как начинает отмякать стянувшийся в груди узел.
С пронизанной лучами утреннего солнца кухни, недавние события казались дурацким сном. По крайней мере, хотелось в это верить… Просто сон.
Непонятное снилось и раньше… Шабанов прикинул — с тех пор, как взрослеть начал… но чтобы наяву? Два раза за сутки!.. Забыть. Наплевать и забыть.
Шабанов мельком покосился на ладонь — шрам побледнел и уже не бугрился. Если так дальше пойдет, к вечеру от него следа не останется. И хорошо. И здорово!
Стоило покончить с едой, как по телу свинцом разлилась усталость. Ноги еле донесли до спальни.
Неприбранная со вчерашнего дня кровать призывно откинула уголок верблюжьего одеяла.
— Я тоже рад тебя видеть… — сообщил ей Шабанов.
* * *
— Сережа! Вставай! Жизнь проспишь! — настырничает материнский голос.
Читать дальше