Екатерина Мелентьева - Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев

Не успел Мигель отъехать от «Инфанты Хуаны», как его нагнали двое мужчин. Один был верхом на муле, второй шел пешком. Верховой показался Мигелю знакомым: «Это тот, что спал в венте, накрывшись шляпой».

— Приятного пути, сеньор студент! — учтиво сказал мужчина, ехавший на муле. — Мне так же, как вам, не понравилась эта грязная вента и неряшливые болтливые бабы… Вы изволите направляться в Саламанку? Но почему же вы один в такое опасное время, без попутчиков?

— Меня нагонит караван купцов, идущий из Севильи в Толедо. К нему я и присоединюсь в пути.

— Но разве сеньор студент не знает, что ваш караван задерживается в Кордове? Я узнал об этом случайно, вот от сеньора Камачо, погонщика. Галера с товарами, сказал он, не пришла в Севилью из-за бури.

— Да, ваша милость! — важно подтвердил погонщик, похожий на цыгана. — Мой приятель, купец Родригес, сообщил мне об этом.

— Но как же? — растерялся Мигель. — Ведь моему отцу именно купец Родригес и обещал…

— Не волнуйтесь, ваша милость! — успокоил его погонщик. — Я знаю точно, что не более двух лиг отсюда расположился небольшой караван, идущий в Сьюдад-Реаль, и мы можем к нему пристать. А там вы легко найдете попутчиков до Толедо или даже до самой Саламанки!

Слова погонщика звучали очень убедительно. «И верно, — подумал Мигель, — не возвращаться же мне обратно в Кордову, когда я уже столько проехал. Тем более, что приближается ночь».

— Благодарю вас, сеньоры, — ответил Мигель. — Я принимаю ваше приглашение!

Попутчики Мигеля, особенно мужчина в шляпе, назвавший себя доном Фелипе де Гайала, оказались славными и бывалыми людьми.

— Кем мне только не привелось быть! — рассказывал дон Гайала. — Сначала я был учеником в доминиканском монастыре, но святые отцы кормили меня больше колотушками, чем хлебом, и я сбежал оттуда. Был я эскудеро [16] Эскудеро — буквально — оруженосец. В описываемое время — обедневший дворянин, состоящий на службе у знатного лица. у богатого старого сеньора. Его жена была молода и красива. И в один прекрасный день муж, проведав о нашей любви, выставил меня за дверь! Был я и лекарским помощником, и неплохо мы с хозяином зарабатывали. Но однажды мой хозяин-лекарь дал по ошибке больному алькальду [17] Алькальд — судья. вместо слабительного снотворного, да такую дозу, что почтенный алькальд, так и не проснувшись, отправился к праотцам! Пришлось нам с хозяином удирать из города под покровом темной ночи, бросив и дом и имущество! Последнее время я занимаюсь приятной и легкой профессией — я донильеро!

— А что это такое, сеньор Гайала?

— Как бы вам объяснить, сеньор студент… Есть азартные карточные игры, например кинола: надо заинтересовать кого-нибудь этой игрой. Донильеро угощает и увлекает тех, у кого лишние деньги крепко припрятаны в кошельке. Богатый человек всегда скуповат, вот надо его раскачать, что и делает донильеро!

Незаметно наступила ночь. Мулы устали, они то и дело спотыкались о неровную каменистую дорогу.

— Скоро ночлег, — сказал погонщик, всматриваясь в темноту.

Дорога резко свернула вправо. В густой листве деревьев блеснул огонек.

— А вот и стоянка нашего каравана! Здесь раньше была вента «Пронеси, господи!». Сейчас, правда, от нее остались развалины… Но там есть колодец с чистой водой и свежее сено для наших мулов.

Мигель поинтересовался, почему вента носила такое странное название. Дон Гайала рассмеялся:

— Клянусь бородой Сида, действительно название венты не располагало путника заехать в нее! Говорят, что хозяин венты, да упокоит пресвятая дева его душу, был раньше монахом. Разбогател таинственным путем, а вернее всего — продал кое-какую церковную утварь… Открыл венту и в знак своего раскаяния решил назвать ее «Прости, господи!». Но, когда малевал вывеску, был, по обыкновению, без памяти пьян… И написал вместо «прости» «пронеси». Вот и вся история!

Дон Гайала не добавил, что вента бывшего монаха пользовалась такой дурной славой, что после его смерти никто не захотел купить ее.

Погонщик пошел вперед. Тропинка стала настолько узкой, что всадники вынуждены были сойти с мулов.

Вскоре они очутились перед вентой. Крыша ее почти развалилась, дверь едва держалась на петлях, окошки забиты досками. Во дворе перед домом было привязано несколько мулов и лошадей. Двое мужчин кормили собак.