Ольга Елисеева - Камень власти

Граф окаменел.

— Маркиза, зная вашу скромность и сдержанность в прогнозах, специально послала меня к вам, чтоб сообщить об этом.

— Благодарю, друг мой. Благодарю, — протянул граф. — К несчастью, я знаю этого Гова. Пять лет назад я нанял его в Неаполе камердинером. Италия для меня — чужая страна. Мне было приятно иметь возле себя француза, слышать не заученные реплики, а живой язык… Вскоре он бежал, прихватив с собой кое-что из моих бумаг.

На полном лице метра Гонто отразился нескрываемый ужас.

— Так значит… — он не договорил, умоляюще глядя на графа и прося его опровергнуть страшные пророчества.

— О, нет, не бойтесь. — Сен-Жермен знаком попросил банкира успокоиться. — Этот несчастный, как и все профаны, путает то, что может быть и то, что действительно будет. Не предавайте значения тому коктейлю из знаний, которым он пичкает трактирную публику.

— Что же вы собираетесь делать? — Спросил совершенно сбитый с толку метр Гонто.

— Я приму свои меры. — Ободряюще улыбнулся Сен-Жермен. — Для начала попрошу вас отвезти меня в Париж и показать этого смутьяна.

— Я к вашим услугам, — банкир поклонился.

Через десять минут граф был готов в путь. Он сменил кожаный фартук, запачканный реактивами, на скромный но дорогой камзол серого бархата, расшитый серебряной канителью. На голове, скрывая черные, как вороново крыло, волосы, сидел аккуратно напудренный парик. В руках толстая эбеновая трость с резной камеей в рукоятке. На губах неизменная улыбка.

— Едемте.

Путь до Парижа занял два часа. Граф хранил молчание. Оно не было напряженным. Скорее выдавало задумчивость и грустные мысли. Метру Гонто было от этого не по себе. Он предпочел бы развлечься беседой, порассказать о семье, о детях, о падении нынешнего оборота банков в связи с прусской войной. Спросить у чудного гостя, раз он такой завзятый пророк, скоро ли конец этой разорительной бойне с Фридрихом, и куда выгоднее вкладывать деньги — в перевозки зерна из Нового Света, или в индийский чай — тоже ведь мода пошла!

Но банкир не осмеливался прервать безмолвие, поскольку спутник казался очень огорчен и погружен в себя.

Париж встретил их мелким дождем. Начиналась осень. Над Сеной стоял туман, от которого колоссальные ковры плюща и дикого винограда, свисавшие с каменной облицовки набережных, отливали влажной изумрудной зеленью.

На улицах было немноголюдно. В предместье Марэ карета остановилась у кабачка «Шпора».

— Я помню, как город разрастался, — тихо сказал граф. — Как на этом мете была пустошь, хорошо видная с Монфокона. После страшной Варфоломеевской ночи она издали вся казалась усеяна обрывками бумаги. Это белели рубашки убитых — ведь на людей нападали ночью, они едва успевали выскочить из постелей. Теперь мало кто вспоминает, что резню начали гугеноты, и не в Париже, в а Кагоре и Васи. Несчастных скидывали прямо в воду, и с обеих сторон призывали Бога.

— Я думаю, Бога не знали ни те, ни другие, — мрачно заявил Гонто.

— Ошибаетесь, — с грустью отозвался спутник. — И те, и другие узнавали Его, когда страдали во имя своей веры.

— Говорят, монахов подковывали, как лошадей, и расстреливали, привязав к деревьям. — сказа банкир. — Хорошо, что сейчас такое уже не возможно.

— Вы полагаете? — Сен-Жермен поднял бровь.

— Просвещение смягчает нравы, — отозвался Гонто.

— Но человеческую душу изменить нельзя, — покачал головой граф. — В ней, как и прежде, сильно наследил дьявол.

— Дьявол! — Дверь кабачка распахнулась, и из нее выскочил толстый францисканец в коричневой рясе. Лицо его было красным от выпитого вина, глаза горели. — Дьявол сидит там! Будь проклято это место! Поворачивайте назад. — монах было вцепился в уздечку одной из лошадей, но кучер ловко отпихнул его кнутом, и борец с нечистой силой со всего размаху ткнулся задом в стену трактира.

— Эй, папаша, дом снесешь! — Крикнул ему кучер, разворачивая карету так, чтоб господа, выходя, не угодили в лужу.

— Спешите на свидание с Сатаной? — Ехидно осведомился монах. — Глядите, я вас предупреждал. Зло проникает в любую щелку.

— Возможно, я самая широкая дверь для зла, — усмехнулся граф и решительно спрыгнул на землю.

Банкир последовал за ним.

Кучер отворил дверь трактира, и спутники попали в битком набитый зал, где гомонили с полсотни посетителей. Толстые неопрятные девки разносили кружки вина, блюда красных вареных раков и зелень.

Сизый дым от трубок поднимался к закопченным балкам, и Сен-Жермен не сразу рассмотрел человека, стоявшего на одном из столов и вещавшего, обращаясь к толпе.