де Луис - Немецкая пятая колонна во второй мировой войне

В конце мая, под влиянием сообщений, поступавших с европейского континента, были приняты дополнительные меры. Надписи и указатели на дорожных столбах и при въездах в населенные пункты удалялись. Воспрещалось устанавливать на автомобилях радиоаппаратуру. Наложили запрет на изготовление и продажу любой официальной формы одежды, а также всех знаков и эмблем без специального на то разрешения. Полицейские и военные власти получили право доступа в любые помещения, если имелось основание полагать, что там находится аппаратура, способная обеспечить “намеренную или ненамеренную” подачу сигналов противнику. Все товарные склады, расположенные вдоль Темзы, а также суда на самой реке подвергались тщательному обыску: искали оружие и боеприпасы. Лондон не должен был стать вторым Роттердамом!

В начале июня полицейские и все военнослужащие получили право требовать от гражданских лиц предъявления удостоверения личности. Упрощалась процедура ареста. До каждого жилого дома доводились инструкции, предлагавшие населению сохранять спокойствие в случае немецкого вторжения, пресекать распространение “ложных слухов” и “ложных приказов” вроде тех, которые распространялись немцами на континенте “с целью создания паники и неразберихи”{181}. [177]

Накладывались ограничения на свободу передвижения тех групп населения, которые считались недостаточно надежными. 30 мая всем иностранцам, а также лицам без подданства запретили выходить из своих домов в темное время суток. Им воспрещалось показываться на улицах до 6 часов утра. Всех иностранцев удалили из 20-мильной полосы вдоль юго-восточного побережья. Беженцы из других стран, прибывшие в Англию в значительном количестве, предварительно проверялись в лагерях; лишь после того, как они признавались надежными, им разрешалось подыскивать квартиру и работу. Экипажам иностранных судов, прибывавших в английские порты, было воспрещено сходить на берег; для командного состава делалось исключение, однако и этой категории пребывание на берегу разрешалось лишь в определенные часы. Около всех судовых радиоустановок выставлялись караулы.

Многие из перечисленных выше мер имели своей целью воспрепятствовать передвижению замаскированных немецких парашютистов и помешать им наладить взаимодействие со своими пособниками в Англии.

Принятые для укрепления безопасности страны меры искренне приветствовались миллионами англичан, которые были убеждены, что сэр Освальд Мосли ничуть не лучше Видкуна Квислинга или Антона Муссерта. Многие возмущались тем фактом, что Британскому союзу фашистов все еще разрешали проводить публичные демонстрации. 19 мая возмущенные рабочие Мидлтона заставили молодчиков Мосли обратиться в бегство. Через три дня закон об обороне государства был дополнен специальным параграфом (18 б), предоставлявшим министру внутренних дел право интернировать лиц, подозреваемых в принадлежности к организациям, симпатизирующим противнику. Несколько десятков фашистских вожаков, в том числе и Мосли, сразу же после этого арестовали. Вслед за тем провели еще ряд арестов; к концу года под действие указанного выше параграфа подпало почти 8000 человек.

Под влиянием сведений, получаемых с континента, правительство интернировало также несколько десятков тысяч эмигрантов, главным образом евреев, прибывших в Англию в предшествующие годы из Германии и Австрии в результате преследований со стороны нацистского [178] режима. Присутствие таких людей в воюющей стране с самого начала представляло собой сложную проблему. С формальной точки зрения подавляющее большинство эмигрантов из Германии все еще числилось немецкими подданными. Большая часть из них ненавидела нацистский режим. Но, может быть, имелись исключения? Гестапо могло иметь своих агентов также среди эмигрантов. С другой стороны, разве не было среди действительных немецких подданных, то есть неэмигрантов (некоторые из них жили в Англии по многу лет), значительного количества таких людей, которые готовы были поддержать борьбу против режима, налагавшего на Германию, по их собственному убеждению, позорное пятно?

Правительство приняло весьма разумное решение: подвергнуть иностранцев немецкого происхождения специальному обследованию с целью выявления их политических взглядов. Часть иностранцев это мероприятие не затрагивало: речь шла лишь о людях, про которых полиция и другие органы государственной безопасности знали или предполагали, что они входят в немецкую шпионскую сеть или же являются активными национал-социалистами. Около двух тысяч таких лиц было арестовано и интернировано еще в первых числах сентября 1939 года. При проведении подобных мероприятий иногда допускались серьезные ошибки: в первую группу арестованных попало несколько сот эмигрантов евреев, в лояльности которых можно было не сомневаться.