Луис Ривера: Легионер. Книга 1

Он даже жил особняком, почти не общаясь с ветеранами из колонии, расположенной неподалеку от нашего дома. Его интересовали только виноград и цены на рынке. О войне он никогда не говорил. Единственное исключение — редкие визиты его старого сослуживца Марка Кривого, для которого дверь нашего дома всегда была открыта. Они вместе были и в Галлии, и в Риме, и в Африке, где Марк потерял глаз, за что и получил свое прозвище. Когда в атриуме раздавался громовой голос одноглазого ветерана, для меня это был праздник: вечером, когда мужчины усядутся на террасе с кувшином вина, можно будет хоть краем уха послушать их воспоминания о былых походах.

Но даже тогда отец в основном молчал, говорил Марк. От отца же я слышал только:

— Не делай худа другим людям, и они тебе плохого не сделают.

Во всяком случае, я помню только эти слова. Он произнес их и когда лежал, истекая кровью, во дворике собственного дома…

Это была шайка гладиаторов, руководимая сыном претора. Что-то вроде тех гладиаторских банд, которые под предводительством Клодия хозяйничали в Риме после смерти Суллы. [2] Сулла Луций Корнелий (138—78 гг. до н. э.) — римский полководец, консул в 88 г. Победив Гая Мария в гражданской войне, стал в 82 г. диктатором, проводил массовые репрессии. В 79 г. сложил полномочия. Это я знаю теперь. Тогда же они были для меня ночным кошмаром. Неожиданным, жестоким, бесконечным ночным кошмаром…

Грубый хохот, свет факелов, отблеск огня на лезвиях мечей, мечущиеся тени, крики матери, звон железа, брань и снова взрывы хохота. Это все, что я помню о той ночи. Я не знал, зачем эти люди пришли, не знал, чего они хотят. Они что-то требовали от отца, он упирался. Сам угрожал им. Мать пыталась его удержать, остановить… Да что говорить… Обоих остановил меч. Два стремительных удара, и я стал сиротой.

Кажется, я бросился на них, и меня просто оглушили щитом. Не уверен, что так оно было на самом деле, но следующее мое воспоминание — я стою на коленях над окровавленным телом отца и плачу. Часть ночи пропала, стерлась из памяти. Я бросаюсь на этих огромных чужих страшных людей, а в следующее мгновение их уже нет. Есть только горящий дом, тела моих родителей и старого раба. Хотя, может быть, я потерял сознание сам от ужаса. Не знаю. Да это и неважно. Мелочь, которая все равно не может ничего изменить.

Трудно сказать, стал бы я солдатом, не погибни мои родители. Может быть, отец воспротивился бы этому. Вместо меня отправились бы служить денарии. [3] Денарий — римская монета, равная 16 ассам (4 г серебра). Здесь имеется в виду откуп от военной службы. Он был хорошим римлянином, но слишком уж полюбил свои виноградники. Скорее всего, я унаследовал бы после его смерти дом и хозяйство, а к концу жизни, глядишь, и накопил бы достаточно денег, чтобы получить золотое кольцо всадника. [4] Всадники — привилегированное сословие наряду с аристократией в Древнем Риме. Свое наименование оно получило из-за того, что представители этой группы обязаны были являться в армию либо с конем, либо в полном тяжелом вооружении. Золотой перстень — знак принадлежности к всадническому сословию.

Наверное, именно этого отец и хотел. Как хороший сын, я должен был бы подчиниться его воле.

Ну да что толку теперь думать об этом… Много лет назад я отсалютовал, дав присягу императору, и был занесен в списки легиона. И ничего изменить уже нельзя. Я не жалею об этом ни минуты. Не потому что так предан Риму, императору, или люблю войну, или еще что-нибудь в этом роде. Все это дерьмо, которым обычно забиты головы новобранцев, держится там недолго. До первого боя. У ветеранов нет иллюзий. Для большинства из нас легион — это единственная семья, для некоторых — последняя возможность остаться достойным гражданином. Для меня это был самый верный путь привести в исполнение свой приговор. Приговор, который я вынес убийцам моего отца. Поэтому я и не жалею, что стал солдатом. Если есть цель, места для сожалений остается немного, можете мне поверить.

Меня принял Марк Кривой. Я сумел добраться до его дома, хотя мне пришлось идти весь остаток ночи. Нашел я его чудом, ведь мне ни разу не доводилось бывать у него. Только примерно представлял по словам отца, где он живет. Но мне повезло. Блуждать по всей провинции не пришлось. Повезло мне, но не повезло Марку. Он был очень хорошим другом отца. Наверное, слишком хорошим. За что и поплатился жизнью.

Так бывает: если ты по-настоящему веришь во что-то, рано или поздно эта вера отправит тебя к предкам. Чем сильнее веришь, тем быстрее это случится.