Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

Чингисхан говорил: «Народ, у которого сыновья не следовали заветам отцов, а их младшие братья не обращали внимания на слова старших братьев, муж не полагался на жену, а жена не следовала повелению мужа, свекоры не одобряли невесток, а невестки не почитали свекоров, великие не защищали малых, а малые не принимали наставления старших, великие стояли близко к сердцам своих служителей и не привлекали на свою сторону сердца бывших вне их окружения, люди, пользовавшиеся всеми благами, не обогащали население страны и не оказывали ему поддержку: у такого народа воры, лжецы, враги и всякие мошенники затмевали солнце на его собственном стойбище, иначе говоря, его грабили, кони и табуны его не обретали покоя, а лошади, на которых, идя в походы, выезжали передовые отряды, до того изнурялись, что, естественно, превращались в ничто».

Узбек-хан не из тех правителей, что осуждались Чингисханом. Орда при нем достигла высшего могущества. Когда Узбек-хан ехал стойбищем или городскими улицами, люди бежали взглянуть на него, как на солнце, никто их насильно не выгонял встречать или кланяться владыке, и телохранители Узбек-хана не разгоняли толпу, не давили конями, ибо каждый знал, что Узбек-хан, преумножая свое величие, преумножает богатство народа.

Джанибек-хан недолго правил, Джанибек-хан боялся народа. Преумножая свое величие, он спешил преумножить и свое богатство, будто бы величие правителя само по себе не превыше всякого богатства. Зная, что он не преумножает достояние народа, зная, что прячет свое достояние, свои богатства от народа, Джанибек боялся, что его могут убить недовольные. Джанибек знал, что его не любит народ, но перед эмирами и послами иноземных правителей ему хотелось, чтобы народ ему поклонялся.

Ни один хан улуса Джучи не смог овладеть Тевризским царством. Джанибек овладел Тевризом. Но Мамай лучше других знал, почему так случилось. Узбек-хан был могуч, но были в то время могучи и правители улуса Хулагу. Джанибек был слабее Узбек-хана, но правитель Ашреф превратил в ничто силу хулагидов, и потому всего лишь передовой отряд великого войска, коим командовал Мамай, овладел Дербентом и поразил нукеров Ашрефа.

Бердибек-хан совсем и не хан, это тень хана, это правитель, коих высмеивал Чингисхан. Вот что он говорил о народе, когда приходили править такие властители, как Бердибек:

«Если великие люди государства, богатыри и эмиры, которые будут при многих детях государей, что появятся на свет после сего, не будут крепко держаться закона, то дело государства потрясется и прервется, будут страстно искать Чингисхана, но не найдут его».

Мамай страстно искал Чингисхана среди чингизидов и не находил среди них сколь-нибудь похожего на далекого предка. Узбек-хана он не знал, видел его, когда был мальчишкой, а рассказы о человеке всего лишь рассказы. Об Узбек-хане тосковали старики, но не было ли это у стариков протестом против нынешнего ничтожества?

Навеки остался бы в памяти народов потомок из рода Чингисхана, восславил бы свое имя навеки, если бы ради достойнейшего отказался от ханского престола. Пришел бы и сказал бы воину, нойону или темнику: «Ты умен, ты смел, тебе править государством, ты государству дашь славу, а подданным благоденствие, прими власть, а меня не оставь своими милостями дожить спокойную старость!»

О нет! Не произнесет ни один чингизид таких великих слов, ибо ничтожество смертно ненавидит все, что выше его.

Познал Мамай и еще один закон власти. Чем больше угодишь властелину, тем ненавистнее станешь тому, кто придет ему на смену. Бердибек не вечен, его может призвать на небеса Аллах, его могут убить, и тогда верный его пес Мамай станет врагом новому хану, тогда ему, Мамаю, никогда не восславить свой род, как это сделал Чингисхан, его удушат, и это еще будет легким избавлением от ненависти владыки. Бердибек не оставит ему защиты. Что же делать? Надо искать хана, который получил бы власть из рук Мамая.

Убрав Махмета, Мамай ждал, что Бердибек уберет так же и свою старшую хатунь, ибо мать никогда и никому не простит смерть сына. Никто не мог донести матери, как погиб ее сын. Исчез, растворился в небытие, но мать о смерти узнает по вздрогнувшему сердцу, она под землей увидит, как он умирал. Бердибек верил ее горячим ласкам, ее клятвам в преданности, любви. Подсказать Бердибеку, что на его ложе вползает змея? Нет! Такого подсказать нельзя!

Старшая хатунь выбрала Кульпу, брата Бердибека. Бердибек не убил Кульпу по его полной ничтожности. Подслеповатый, болезненный, невзрачный на вид, облысев смолоду, он тихо коротал при ханском дворе свои дни. Обольстила его хатунь, вложив нож в руку, и пал Бердибек, рогоносец, от брата, от братниной руки.