Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

Владимир Андреевич торопит:

— Они не могут вырваться! Им надо помочь! Пустим засадный полк и одолеем. Погоним!

— Нам не надо их гнать, нам надо их уничтожить! Они рассеются в поле и вновь соберутся. Рано, князь.

— Там мой брат!

— Он и мой брат! — ответил Боброк. — Он не простит нам, если мы выроним из рук победу!

Боброк отвечал князю, а сам смотрел, как сходятся пешие рати. Смерть вырывала ордынцев из пеших рядов, их осыпал дождь стрел из луков. С больших пороков рвали их ряды огромные стрелы, но они шли неуклонно.

Боброк не знал такого войска, которое выдержало бы такие потери, не побежало бы вспять от этого ужаса. Пылью и дымом от шереширов заволокло ордынцев. Ветер дул в лицо Большому полку, дымом заволокло и пеший строй Большого полка. Теперь пешие полки должны сделать разбег и ударить встречь на ордынцев.

Грохот сотряс поле. Копья ударились о щиты. Четыре года обучал Боброк и его воеводы копейщиков бить копьями. Короткое копье достало первого в ряду, копье вонзилось, не выдергивай, второе копье ударит этого же ордынца и сбросит его с твоего копья. Длинное копье из третьего ряда поразит ордынца из второго ряда. Если он отведет копье воина третьего ряда, его поразит еще более длинное копье четвертого ряда. Если не опускать копья, если давить всей силой, вражеский строй опрокинется. Таких потерь не выдерживают воины ни одного войска. Только не ломать строй, только действовать копьями. Копья массивны, древки их прочны, их не сломать и не перерубить.

О мече забыть до того часа, пока враг не побежит.

Учили, но как там, в дыму и пыли, в тесноте, когда сошлись в ярости две пешие рати?

То ли оттянуло ветром, то ли попятилась Орда? Из дыма и пыли открылись разбитые ряды ордынцев, изогнутые волнистой линией, разорванные, но не бегущие. Ордынцы тут же бросались вперед и откатывались опять, отброшенные невидимой силой. Трубили надсадно трубы, отзывая полк левой руки из боя. Уже и сечу на левом фланге заволакивала пыль.

— Воевода, опомнись! — говорил Владимир Андреевич.— Какая польза в нашем стоянии? Гляди, как гибнут наши! Там брат мой!

— Беда, князь! Беда, но еще не гибель!

— Я поведу свою дружину! — крикнул Владимир.

— Ты забыл завет брата старейшего! Быть может, завет покойного твоего брата! Терпи, князь! Наша победа!

Трубы, не умолкая, звали полк левой руки назад.

Князь Дмитрий знал и помнил, на что он ведет полк левой руки. Но и он не ожидал, что удар его конных витязей будет столь сильным. Он привык смотреть на ордынского воина как на недостижимый для русского всадника образец. Полтораста лет никто не смел поднять на них меч! Не в рукопашной была страшна Орда для русского воина, стрелами секла русские дружины и, проредив их ряды, спешив, изранив коней и всадников, саблей лишь добивала. Ныне пришлось ордынским всадникам сойтись на равных с русскими витязями.

Тяжелыми копьями полк левой руки опрокинул первые ряды, раздвинул ордынские сотни и мечами разил стесненных в движении ордынцев. Момент начать отход еще не был упущен, но тут ордынская стрела убила под Дмитрием его боевого коня. Падая, конь увлек и Дмитрия, он не успел вырвать ноги из стремян. Конь прижал его к земле. Ослябя и Капуста окружили князя, гридни из сотни княжеских телохранителей сомкнули кольцо. Князя извлекли из-под коня, гридня отдал ему своего коня, Дмитрий двинулся вперед! Пора! Он дал знак трубачу, чтобы трубил отбой, но трубач не успел издать и звука. Стрела, пущенная почти в упор, сразила и трубача.

Время упущено. Строй распадался, и труба воеводы не могла отозвать воинов, не привыкших действовать все, как один.

Каждый бился с отвагой и яростью, врезаясь в податливый строй Орды. Одного удара мечом по кожаным латам ордынца было достаточно. Но один, два, три, четыре удара сабли по доспехам не проходили даром. То немела рука, то от удара в голову мутнело в глазах, а иной удар ордынца приходился в сочленение шлема с кольчугой, и падал витязь, сраженный насмерть. Ордынцы, видя, что крепки доспехи русов, рубили и кололи коней. Русы без коня, в тяжелых доспехах падали от толчка, не могли подняться и погибали под конскими копытами.

Трубы надрывались, трубили отбой. Дмитрий собирал вокруг себя всадников в строй. Его сотня телохранителей прорубалась назад, но и ей все время приходилось оборачиваться, чтобы защитить себя со спины.

«Назад! Назад!» — трубил рог великого князя. Но кровавым был этот путь назад. Те, кто успевал оторваться от ордынца, получали тут же стрелу в спину. Иные не хотели уходить из боя и никак не могли понять, что победа в беге, в быстром беге.