Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

И стронулись конные дружины. Пьяному море по колено, а броды на Перевозе разве препятствие?

Перешли конные дружины через Пьяну и потекли грабить мордовскую землю. Везде мед, везде пиво, гуляй вволю! Двигалось войско степью, выйдя из мордовских лесов, развернулось левым своим боком к лесным мордовским чащам. Куда шли — не знали, против кого — не ведали. Арапша закинул две тысячи всадников наперед русскому войску, три тысячи выстроил для удара во фланг, тысячу всадников послал к Перевозу в засаду, тысячу оставил при себе.

Русское войско растянулось по жаркой степной дороге. Ратники перемешались с обозом, в обозе — мед, пиво. Изнывали от жары, иные и рубахи поснимали. Станом стали у небольшой речки, толком никто не знал, как она и зовется. Мордовин, что пас на ее луговине овец, назвал Шипарой. Расседлали коней, выставили дозорных, да пьяного дозорного разве не сморит жара? Дремали...

На всхолмье выскочили всадники, что были посланы зайти наперерез русскому войску. Завидев ордынцев, русские заметались. Через мгновение все, кто успел повскакать на коней, мчались прочь. Арапша ударил в правый бок убегающим. Секли стрелами, обезноживали коней, разили незащищенное тело, били, топили русских воинов в Пьяне.

Арапша трубил победу на костях на Перевозе, наутро двинулся к Новгороду Нижнему. Дмитрий Константинович, не умея собрать рассеянные дружины, помчался в Суздаль.

Арапша ворвался в пустой город, ограбил, зажег и исчез в Засурье. Сергий слал князю благословение ударить на зело свирепого царевича, писал, что Владимир и Суздаль под угрозой. Московские воеводы шумели: надобно, дескать, двинуть стрельцов и пешую рать из Переяславля под Новгород Нижний.

— Дважды волк в одно место за дичью не ходит! — приговорил Дмитрий.— Пешую рать вести к Коломне, а стрелкам идти рысью.

В Переяславле рязанском метался в гневе Епифаний Коряев, торопил Олега походом на Коломну.

— Где послы ордынские? — отвечал Олег.— Без них не тронусь!

Лесными звериными тропами, не спеша, бесшумно крались всадники Арапши. Искали нехоженые броды на реках, лишь бы не встретить на пути ни одного руса. Переправились через Мокшу, через Цну, через Пару, обошли лесом пронские земли и нагрянули на Переяславль негаданно, ни один сигнальный дым не очертил их путь. Утром, в рассеивающемся тумане, стражи увидели со стен, как обтекает город незнаемое войско.

Набат обрушился на город, остановил горожан: кого на торге, кого посреди улицы, кого посреди дела. Князь Олег выскочил из терема. Сбегались дружинники, скакали по улицам бояре. Епифаний Коряев не спешил. Облачился не по-летнему в шубу, приладил на голову горлатную шапку, вывесил на золотой цепочке золотую дощечку — пайзцу — поверх шубы. Перекрестился. Свершилось! Ни минуты не сомневался, что пришло ордынское войско за княжьей дружиной идти на Коломну.

Князь Олег смотрел со стены, как ордынцы обтекали город. Запылали посады, черный удушливый дым плыл на город. Нет, это не ордынские послы.

Не стал ждать тех бояр, что опаздывали, не вспомнил и об Епифаний Коряеве, велел распахнуть ворота и ударить во главе трехсот всадников на ордынцев, прорвать и бежать.

Арапша понял, что уходит из города князь. Хлестнул нагайкой аргамака и поскакал вслед, прилаживая стрелу к тетиве саадака. Прорубились русы, скачут в лес. Арапша вскинул лук и пустил стрелу во всадника на породистом скакуне. Олег успел надеть кольчугу и шелом, но не опускал прилбицы, не успел нацепить зерцало. Первая стрела Арапши разрезала ему острым наконечником щеку. Кровь залила левый глаз. Князь пригнулся к шее коня, конь мчался наметом. Вторая стрела ужалила его в спину. Будь не столь быстрым конь, не ушел бы от смертельного удара.

Арапша пустил своего аргамака вслед Олегу. Целился в зад коня, да неровный скачок аргамака подбросил Арапшу в то мгновение, когда спустил тетиву. Стрела пошла выше и пронзила Олегу шею между шлемом и кольчугой.

Из трехсот гридней вырвалось лишь полсотни, влетели в лес, мчались по лесу за князем, у князя из шеи торчала стрела...

В город втекли ордынцы, арканили переяславцев, хватали женщин, волокли из домов, что под руку попадало. Епифаний выставил пайцзу. Золотая дощечка сохранила ему жизнь, а вот коня отняли, шубу содрали, сорвали и горлатную шапку. Ордынец зацепил его арканом и поволок к Арапше. Видывал Епифаний заяицкого царевича у Мамая. Невысок росточком, даже и невелик, кривоног и худ, глазки темные, как холодные черные угли. По-русски не умел молвить слова.