Была, была бумага!
Ее пробирался спрятать под стрехой Большого дворца наш юный царь Григорий I Отрепьев. Но сорвался и разбился.
Ее искал в Костромских болотах и монастырях польско-казачий спецназ в 1613 году. Но бородатый, ермаковидный мужик отвел искателей, куда следует.
Ее прятали в царских сокровищницах и кабинетных архивах потомки любимой жены Ивана Грозного Насти Романовой.
По ней пытались жить самые романтические представители заклятого рода.
Самым читающим из наших принцев был, как известно, несчастный Алексей Петрович. Он одной только Библии шесть изданий на 3-4 языках изучил. А светской и прочей всякой литературы он к досаде отца перешерстил без счету. И подхватил же где-то среди развратных страниц птичью бациллу! А то с чего бы он предпринимал сначала одиночный рейд в поисках уединенного места на границах востока и запада, а потом — парное бегство от верховной власти с подходящей беспородной бабой? Все Алексей точно по нашей схеме делал. Но выдан был Европой, пытан, казнен.
Следующим читателем московских и питерских казенных библиотек стал царевич Павел Петрович. Сын Великой Екатерины до 40 с лишним лет маялся в наследниках и полюбил мистику всей душой. Насмотревшись на ужасы Французской Революции, он каких только сеансов не затевал, чтобы избавиться от удушающей скуки и смертельной предопределенности. Но вот Павел стал императором. К концу 1800 года самый надежный его человек, генералиссимус Суворов полностью разобрался с картами Альпийских гор, что-то писал, отвечал императору о горных гнездах, уединенных замках и проч. И за что-то Павел на Суворова осерчал. И когда на обратном пути из Европы Суворов скоропостижно и непостижимо скончался, Павел отправил казачью армию с Дона на Индию. Снова ставилась задача завоевания земель, снова что-то искал государь в краю далеком. Бабы для рецепта у него имелись. Княгиня Гагарина готова была с Павлом на край света. Но получилось неудачно. Без Гагариной и сразу на тот свет. Кому-то очень не понравились последние движения императора Павла.
Но Романовы не успокаивались. Александр Павлович после убийства отца лично сжег содержимое его шкатулки. Все документы о престолонаследии, о планах и перспективах полетели в камин Михайловского замка. Но, видно, не все.
Хмурой осенью 1825 года император простился с питерскими друзьями, уехал в Таганрог, оставил там хворую жену, съездил в казакам в Новочеркасск, потом завернул в Крым и прямо говорил провожатым, что ищет, куда «переселиться навсегда». Крым, видимо, не подошел. Потом случилась скоропостижная смерть государя, гроб его без вскрытия проследовал в Питер, вызвал восстание декабристов, исчез под плитами Петропавловского собора. А в Сибири, в самых птичьих местах, объявился человек с простым русским именем Федор Козьмич. Похож, говорят, был на императора, как две капли воды, и отличался только невиданным смирением, благочестием, добротой и долгожительством.
Так что, по уверениям красных следопытов, по крайне мере еще один раз идея покаянного ухода с беспокойной работы во спасение души восторжествовала.
Эпилог III
1584-1862
Дон
По заслугам
31 августа 1584 года была написана в Москве грамота Войску Донскому от царя Феодора Иоанновича. В грамоте объявлялось, что к Азовскому паше послан для переговоров Борис Петрович Благово, и чтоб казаки проводили его до Азова под белы ручки, а то он дороги не знает. А сами «...жили бы смирно и задору никотораго азовским людям не чинили», и чтобы позволили азовским туркам ловить рыбу вверх по реке, рубить там дрова и вообще устраиваться на Дону по-хозяйски. Кроме того, запрещалось казакам ходить на крымцев, требовалось, чтобы жили с Крымским ханом в мире. Еще приказывал царь донским казакам «составить список поименно, кто и где атаман, сколько с ним казаков, и список этот отдать тому же Благово, когда назад поедет. И за это царь Московский послал казакам свое жалованье: селитру для пороха и свинец. И на будущее время обещал дарить казаков таким же своим царским жалованьем».
Вот чудак! На кого же этот свинец тратить?
И кто-то будет спорить, что Федя Иваныч был у нас не дебил?
«Такой неравноценный обмен исконных казачьих прав на сомнительное московское жалованье вызвал глухой ропот в станицах, — до сих пор вздыхают на Дону, — казачьи набеги на Азов продолжались», Итак, живые получили по заслугам.
Мертвым досталось еще больше.
Именем Ермака сейчас названы сразу две улицы и главная площадь бывшей казачьей столицы Новочеркасска. Атаман стоит на этой площади, отлитый из бронзы. Фигурой и выражением лица металлический колосс совсем не похож на прижизненный портрет Ермошки-разбойника с саблей и коротким копьем. В руках «медный странник» держит царево знамя и копию Шапки Мономаха, под которую любезно приглашает искерских туземцев. Но меховых изделий в Сибири и без московских подарков навалом. Поэтому городов, площадей и улиц, названных там в честь наших братишек, автору не известно.
Читать дальше