Лео Яковлев - Товарищ Сталин - роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества

Другой способ назовем «скалозубовским», имея в виду заявление полковника Скалозуба у Грибоедова:

Скалозубовский способ, возлагающий решение всех вопросов на Судьбу, также, естественно, связан с ожиданием. Но фраза «другие, смотришь, перебиты» косвенно указывает на пути ускорения карьерного роста, которыми, в общем-то, пользовались во все времена. В рыцарскую эпоху, например, эти вопросы, как правило, решались на открытых турнирах, но рыцари пролетарской революции, как показал исторический опыт, были не столь щепетильны, хотя, как известно, были умом, честью и совестью своей эпохи.

Вот и товарищ Коба на личном опыте убедился, что устранение (пока путем препровождения в тюрьмы, позднее методы будут более радикальными) стоящих на его пути пламенных революционеров благоприятно сказывается на его роли в социал-демократической иерархии. В общем, как пели древние новгородцы, всё это будущему вождю «в наук пошло», и этот прием он вполне мог включить в свой боевой арсенал как средство эффективной корректировки своего положения в социал-демократическом, а потом и в более узком — большевистском — клане, ибо на войне, как на войне.

Следует отметить, что в отношении Михи Цхакаи вождь отступил от своих принципов и не уничтожил старого друга и благодетеля, дав ему в покое дожить до старости и умереть в своей постели. Я помню его некролог в одной из центральных газет и мрачное лицо человека, о котором я тогда ничего не знал. Теперь я думаю, что возможность дожить до 1950 года была для него не благом, а наказанием — может быть, более тяжким, чем расстрел в подвалах Лубянки: ведь он воочию увидел последствия «торжества» своих идеалов и результаты в том числе своих трудов. Воистину: хорошо, что мы смертны, не увидим всего.

В связи с более четким разделением кавказских социал-демократов на меньшевиков и большевиков положение товарища Кобы в «партии» улучшилось: теперь по отношению ко всем слухам о его сотрудничестве с полицией он мог занять позицию, соответствующую известному советскому принципу «нехай клевещуть», согласно которому вся исходившая от врагов информация объявлялась «ложью», «брехней» и «заведомой клеветой». Эта ситуация позволила товарищу Кобе вести себя свободнее, не считаясь с тем, как его поведение воспримут те или иные «товарищи». В результате в его молодой жизни появились новые эпизоды, допускающие двойственное истолкование.

Прежде чем коснуться в качестве примера одного из таких эпизодов, отметим, что в 1905–1906 годах над Кобой неоднократно нависала истинная угроза ареста, избавление от которого выглядело чистой случайностью. Сохранились документы об усилиях, затраченных различными подразделениями охранки на его розыск. Но это означает лишь то, что Коба не был штатным агентом охранительных служб, как Малиновский. Если же он был всего лишь осведомителем какого-либо одного влиятельного должностного лица в охранительной иерархии, то его кум, как уже говорилось, не только не был обязан представлять свой «источник» начальству и коллегам, но, наоборот, старался и имел право скрывать его от посторонних глаз. Поэтому, существовал ли такой кум у товарища Кобы и кем он был, мы уже точно узнать не сможем.

После трудного для него 1904 года товарищ Коба ощутил, что Кавказ ему тесен. В любом человеческом мирке существует свой Соловьиный сад, куда смертному рабу очень хочется попасть, чтобы, наконец, насладиться жизнью. В уголовном мирке российских социал-демократов таким соловьиным садом было высшее руководство банды, обитавшее, в основном, за рубежом в полной безопасности и оттуда распоряжавшееся жизнями своих адептов «на местах». Среди этих адептов были люди, вполне довольные своим существованием, радующиеся повседневному ощущению упоения в бою, но были и те, кто стремился вверх по бандитской иерархии, чтобы в конце концов оказаться там, среди уголовных «небожителей» и уже оттуда «решать, решать, решать» все мировые проблемы. Товарищ Коба принадлежал к самым рьяным социал-демократическим карьеристам, и ради пути наверх он был готов на всё. Этот путь наверх лежал для него через «партийные» конференции и съезды. где он был обязан блеснуть и обратить на себя внимание авторитетов. Поэтому, когда случайный арест грозил сорвать его поездку на IV (объединительный) съезд РСДРП, товарищ Коба без колебаний в порядке благотворительного взноса за свою свободу выдал охранке подпольную Авлабарскую типографию в Тифлисе и сразу же отбыл в Стокгольм.