Лев Жданов - Былые дни Сибири

И, пригнувшись к уху Сеньки, Многогрешный внушительно стал ему что-то шептать.

— Слышу… Не прогляжу… Никого не выпущу! — почти громко ответил начальнику высокий, худой, как жердь, казак с красновато-бурым, загорелым лицом и широкой, выпуклой грудью, обличавшей в этом тощем человеке огромную силу.

Захватив поводья коней, оставленных товарищами, он громко заорал:

— Черти, кто тут есть? Убирайте скотину, не то я вас…

Несколько рабочих, которых уже успел кликнуть в это время старик, быстро явились на зов и поставили к яслям прозябших голодных коней, которые сейчас же принялись за корм, обильно отсыпанный им в кормушки.

Закончив заботу о конях, сторожевой казак выпил подряд еще целых три чарки, закусил от громадного ломтя хлеба, круто посыпанного солью, который ему принесла Софьица, и с куском в руках, нахлобучив на брови меховую шапку, плотно закутавшись в мохнатую бурку, уселся на пороге закрытых теперь ворот, громко чавкая и похрустывая челюстями, куда отправлял кусок за куском своего увесистого ломтя.

— А народишку у тебя, хозяин, немало гостюет! — заметил Многогрешный, окидывая взглядом большую горницу, довольно хорошо теперь озаренную двумя смоляными факелами и несколькими пучками горящей лучины, куда провел нежданных гостей Савелыч.

Все девять казаков-объездчиков заняли места за большим столом, посадив в переднем углу Василия Многогрешного. Проезжие гости, купцы и приказчики, уступили им места. Иные разместились на лавках, стоящих вдоль стен, другие полезли на полати где и раньше виднелось несколько копошащихся фигур. А некоторые и совсем ушли на двор наведаться к своим возам, хорошо ли они увязаны, не подбирается ли к ним кто под шумок. Из морозной ночной темноты сразу попав в теплое светлое помещение, подбодренные водкой, иззябшие казаки оживились, усталь как рукой сняло. Они и забыли, что всего четверть часа тому назад валились с коней от озноба и устали. Теперь им хотелось шуметь, говорить, плясать, как, должно быть, плясали и шумели здесь все эти люди до прихода нежданных гостей, казаков.

— Што ж притих весь народ? Али нас так спужались? — спросил Многогрешный, обращаясь ко всем. — Так мы страшны одним лиходеям, злым людям, ворогам земли и его царского величия, государя Петра Лексеича… А ины люди — живи себе, да здоровей, да мед-вино пей-попивай… и нам подавай… Ха-ха-ха!..

И черноволосый, живой Василий залился довольным смехом.

— Только чтой-то у вас парней много, баб мало. Это не к умолоту!.. — заговорил он снова, охватывая за плечи Василиду, которая наливала ему новую чарку вина и подавала закуску.

— Ничего, гостенька! На что я годна, постою и одна… А чего не могу, на то не погневайся, в ином месте поищи! — увертываясь с легкий смехом, ответила бойкая бабенка. — Вон девонька мне поможет, чего может! А она плясать горазда! — указывая на Софьицу, помогающую ей служить, сказала лукавая бабенка. И, выходя из горницы, поманила за собой мужа.

— Митька, гляди, больно не хмурь харю-то… Видишь: пьяный, озорной народ. Али жисти твоей и моей тебе не жаль? Потерпи. Авось меня не убудет… Слышь!

— Терплю я… давно… — каким-то глухим, сдавленным голосом отозвался муж. — А, слышь, и на топор у меня руки таково чешутся… Слышь…

— Вот что, Мить… Уйди ты лучше со двора куда, слышь? Христом-Богом тебя молю… Уйди ты хоть на эту ночь…

— Уйти?.. Уйти тебе… А ты?.. Ишь… Уйти, баешь?..

— Вы тут что? — вдруг послышался за спиной у них голос Савелыча.

Он тоже вышел из горницы в темные сени, где его сын и невестка вели беседу, и, двинувшись на голоса, отыскал их.

— Да вот, слышь, батя! — поспешно отозвалась бабенка. — Митяю сказываю, по дому помог бы мне что…

— Помог бы тебе? Сама здорова, себе поможешь… К гостям ступай, подавай, чего спросят… А мне с Митькой тут надо…

Василида быстро юркнула в горницу, а старик обратился к сыну:

— Зипун одевай, тулуп возьми, пимы… Доху ли невелику вздень… Коня я тебе за хату через лаз выведу… К куму скачи… К утру поспеешь… Пущай сюда со всеми ребятами своими да с припасом воинским поспешает. Чует мое сердце: добром у нас с гостями нашими не кончится… Старший их почал уже к купцам привязываться… Спросы да расспросы: хто да откедова? Получил бы свое, да и отстань… А он — нет… Авось к обедам кум с подмогой подоспеет. Они теперь с морозу разомлеют, спать завалятся… Авось до полуден заснут. Мы будить не станем… А тут и кум со своими… Будто ненароком, проездом… Оно все лучше будет… Скачи… Поспевай…