Лев Жданов - Стрельцы у трона. Русь на переломе

— Слышу, слышу, — запасаясь терпением, ответил Хитрово. Он знал, что старуха, начав какой-нибудь рассказ из прошлого, хотя бы и не идущий к делу, не любила, если ее прерывали или не слушали.

— Вот, сказываю тобе, и надумали. Волки зимой завелися под усадьбой… Не то овец али бо мелку скотину норовят зарезать, — на табун кидаются, коли на водопой поведут… И надумал батюшко-покойник… Ночью спустил с цепи пса. И приманку за усадьбой раскидал. Целу тушу конску разрубил. Пал конь один. Што ж бы ты думал? Поутру, глядят: волков штук шесть либонь семь загрызено лежит. И пса волки так искусали, што до полудни не выжил. Только волки с той поры уже так не налетывали. Подале от усадьбы держалися. Задал им страху пес тот. Вот и подумай…

— Гм… Думаю и то… Хто же тут волк выходит, хто — пес. Артемошка али дворянчик оголтелый, бездомный, што со своей племянницей, с Овдотьей подсунулси, энтот Жихарев, Ванька… Э, да все едино… Главно дело: как стравить их, штобы погрызли они скореича друг дружку… Вот энто-тово… Энто — поразмыслить надобе.

— Немного и думать тут. С девками, с невестами, обое пролезть хотят. На том и стравить их… Не на чем ином… Вот баял ты: своих людей у тея много. Во дворце такие есть ли… На ково бы как на себя положите веру можно?

— Как не быть? Есть. А для какого дела? Разные люди на разное пригодны. Где искать?

— Из челяди из дворцовой паренька бы надобе. Штоб дело сделал, а посля не выдал, страху али корысти ради. Какое дело — сейчас ти поведаю, боярин.

— Найдется и такой… Подложить ежели што кому «на верху» али повызнать што… Парень шустрой и мой уж, такой — с головою… Испытан был, и не раз… Подсобил я ему в пустяшном деле: женку по душе дал… Не сосватал бы я, за парня бы девку не отдали… Вот и мой стал парень… Што делать, скажи?

— Догадлив боярин. Подкинуть надо. А што — сам поразумеешь в сей час. Вот, бери, садись сюда… Пиши, што скажу. Только так пиши…

— Штобы руки моей не признал нихто. Уж нам это дело ведомое. Пишу, и то, гляди…

И, половчее уложив перед собой отрезанную полосу синеватой хартии, толстой бумаги, вроде той, на какой писались дела в Приказах московских, Хитрово приготовился писать.

Боярыня почмокала, пошевелила в раздумье полными губами и негромко, медленно и внятно стала диктовать.

Стараясь совершенно изменить свой раскидистый, характерный почерк, боярин мелким, связным, писцовым складом, как пишут приказные подьячие, выводил строку за строкой. И, что дальше, то все с большим удовольствием кивал головой, иногда даже с удивлением оглядываясь на тетку.

«И откуль у бабы такая сметка?» — явно читался вопрос на широком лице лукавого, завистливого, но недалекого умом боярина.

Только один раз среди письма он приостановился с приподнятым над бумагой гусиным пером, бородкой которого стал почесывать свою седую бровь.

— А ну, как трав да кореньев не сыщется никаких?.. А подкинуть — не поспеем! Живи еще Шихирев, слышь, ко Кремлю поближе… В монастыре, слышь, у сестры пристал. Ково туды ни пошли — приметят… Кабы беды не вышло. Али бы трав-кореньев и зелья никоторого в горницах Ивашки не сыщется… И всему письму веры имати не станут… И затея наша…

— Наша, да не Маша, — видимо, раздосадованная непонятливостью племянника, оборвала его старуха. — Где ж ты жилье видал, штобы травы какой али корешков лечебных припасено не было про хворь про всякую, про немощь да про недуги повседневные? Не цари — бедные люди. Лекарей да дохторов да знахарей не наберешься, как оно здеся заведено. Кажный — сам себе лекарь, по старине, травками да корешками… Энто первое. А кромя тово, как мекаешь, боярин мой мудреный: по душе Артемон Матвеев дорогу Беляевой Дуньке отступил, к сторонке жмется? Али только случаю ждет, штобы ее и со всем ее родом, и с Ванькой Шихиревым, и с архимандритом Чудовским по темени клюнуть добре — здорово… Вот наш подмет Матвееву руки и развяжет! Мы и в стороне станем. Он сам таку бучу собьет, что и Шихирева потопит… Гляди — и с Наташкой со своей, со смиренницей, с государевой зазнобой негаданной захлебнутися сможет… Вот нам к чему вести надоть, а не разбирать: есть ли травы да зелья в чужой избе али нету. Злоба, ремство — завидливое — энти зелья повсесветные. Их с маково зерно рассыпь, они лесом частым взойдут… Небось, не ошибешься… Толико с умом надоть сеяти, самому бы не чихать от севу… Вот… А Шихирев — дурень всесветный, бахвал, болтун безглуздый. На него ли беды не сыщется? И ничево не видя, он уж повсюды языком треплет, слышь, быдто ево Дунька на верх взята, а Наташка Нарышкина с верху сбита… Чуть што не на рынке о том орал… Рейтаришке тут одному безместному да еще попу Благовещенскому, отцу Андрею… Да мало ль кому той Ивашка на свою голову молол? Ево думка — жару нагнать, себе помочь у людей сыскать! А та помочь — ему в немочь… Вот про што знать да ведать надоть, а не про травы-коренья заговоренные…