Николай Задорнов - Война за океан. Том второй

Пароход подошел к большому адмиральскому судну, по которому только что стреляли, и как бы хотел его взять на другой борт, но не взял, а прошел мимо.

– Промахнулся!

Вдруг пароход и первый фрегат, что уже был у него, как приклеенный, сбоку на буксире, расцепились. С этого фрегата пошла шлюпка, направляясь к адмиральскому фрегату. Офицеры всматривались. Заметных повреждений у неприятеля не было видно. Меж судов противника заходили шлюпки.

– Что-то у них стряслось!

Пароход пошел вдаль, к выходу в океан. С Бабушки выпалили по нему, он отвечал из огромной пушки. Вскоре пароход повернул обратно. Он ходил по бухте, как пьяный.

– Работать не хочет, а только пыхтит.

Полчаса ждали. Очевидно было, что неприятельские суда хотели подойти к берегу, но почему-то раздумали. Похоже было, что враг нынче отменил штурм, что-то случилось.

– Не ты ли, Маркел, им все нарушил? Саданул-то? – спрашивали Хабарова.

На горе послышался барабан. Били отбой.

– Шабаш, ребята! – воскликнул Алешка Бердышов, вылезая из укрытия и подсаживаясь к костру.

На батарее долго говорили о том, что могло случиться. Обсуждали, как стреляли, предполагали, что Маркешка угадал в корму большого фрегата. Другие отвечали, что не Маркешка попал, а что это был выстрел оттуда, а нам показалось, что наша бомба лопнула. Скобельцын не верил, что Маркешка попал. Но в то же время очень похоже было, что Маркешкина бомба долетела. Логвинов и Силаев – канониры-наводчики с «Авроры» – хвалили его.

Целый день ждали нового нападения. Но неприятель не подавал никаких признаков желания нападать. После обеда где-то в стороне Тарьинской губы появилась шлюпка. За ней тянулся какой-то плоский предмет.

– Эй, паря, мотри-ка – че такое?

– Не плот ли?

– Кто это? – оживились на батарее и стали собираться у бруствера.

– Не наши ли?..

– Наши! – сказал матрос сорок седьмого камчатского экипажа. – Это Усов с Тарьи кирпичи везет. Да прямо на эскадру правит, не с ума ли сошел?

– Усов – унтер-офицер, должен бы иметь понятие. Он там долго жил на кирпичном заводе.

– Че ж в самом деле. Как бы его упредить…

Сигнальщик уже передавал в город, что с Тарьи идет шлюпка и плот.

На английских судах тоже заметили приближение плота и шлюпки. На одном из фрегатов забегали люди, и вскоре от него отошли две шлюпки, а за ними еще пять шлюпок отвалило от эскадры. Усов, видно, разглядел вражеские флаги. Оставив плот, шлюпка стала быстро убегать.

– Кого же теперь! Поздно спохватился!

– Ну, поперли за им! Как хлестко гребут!

– Уходит…

– Нет…

– Уйдет, уйдет!

– Ну да, куда он уйдет, смеешься…

Все пришли в сильнейшее возбуждение. На шлюпке выгребали изо всех сил. Но англичане шли быстрей.

– Гляди, там баба с имя. Человек десять наших…

– Это с Тарьи. Они там кирпич выжигают. Усов и шестеро с ним… Они!

– Да это не Усова ли жена?

– Она в то воскресенье с ребятами гостить поехала к Усову.

– Паря, настигают!

– Беда!

– И там Удалой с имя! Тож, значит, и он попался!

Каждый желал бы что-то сделать, как-то помочь, но что сделаешь, когда за Усовым гонится семь шлюпок и расстояние все сокращается. Между батареей и этими шлюпками залегла эскадра из шести кораблей. А пушки наши до эскадры достать не могут.

– Да что он, дурной, неужели пальбы не слыхал?

– Жена гостила…

– Одурел, старик, как олень на гону.

Казалось, что уходившая шлюпка была уже у берега.

– Вот теперь попался! – сказал матрос.

– Готово! Весла наши подняли. Схватили наших!

– Паря, ребятишек ни за что погубят.

Английские шлюпки окружили плот, а французские – шлюпку и повели ее к эскадре. Вскоре все шлюпки скрылись за судами.

– Как он не видел!

Этот случай долго обсуждали на батарее. Почувствовалось, что враг не шутит. Сразу столько шлюпок отвалило, пошли друг с другом наперегонки и схватили.

– Им, видно, «языка» надо, – заметил Скобельцын.

– Они обрадовались, теперь будут наших пытать.

– Ну, там имя дадут пить теперь!

– А ребятишек тоже будут терзать? – с испугом спрашивал Ваня, мальчик, сын солдата, обязанный подносить картузы.

Никто не ответил ему. И Скобельцын из желания возбудить ненависть к врагу и для порядка, для правильного суждения, стал объяснять, что будут наших пытать и терзать, потребуют сказать, сколько войска в городе, где стоит, какие начальники и сколько пушек.

– Не позволяется терзать пленных, – заметил аврорский матрос.

– Да что они скажут! – вмешался матрос сорок седьмого экипажа Сивцов. – Они же давно из города.