Робин Янг - Крестовый поход

Элвин холодно посмотрела на него:

— Ты лжец. Лжец и убийца. Я никогда не сумею тебя полюбить.

Гарин вздрогнул, как от пощечины. В нем вскипела злость, щеки порозовели.

— Но ты уже меня любила. Недолго, но любила. Тогда я был для тебя хорош. Хорош буду и сейчас. — Он схватил Элвин, развернул к столу и толкнул, не обращая внимания на ее крики. Она пыталась расцарапать ему лицо, но он поймал ее руки, с силой поднял над головой и сжал. — Я заставлю тебя полюбить меня опять! — Он рывком разорвал на ней платье, обнажив груди.

Сзади Роуз принялась отчаянно колотить его в спину своими маленькими кулачками. Ослепленный яростью и вином, он грубо ее отпихнул. Она отлетела, упала на пол и осталась лежать. Гарин моментально очухался, отпустил Элвин и присел рядом с девочкой.

— Рози, Рози! Извини.

Элвин схватила кувшин и ударила Гарина по голове. Затем, всхлипывая, полезла дрожащими руками в его кошель на поясе за ключом. Но Гарин быстро пришел в себя и поднялся на ноги. Сильно толкнул Элвин. Падая, она ударилась головой об угол стола и обмякла на полу рядом с Роуз.

Девочка горько плакала:

— Мама! Мама!

— От меня не уйдешь! — прорычал Гарин. — Никуда! — Он схватил фонарь и швырнул в дверь. Пламя затрепетало, почти исчезло, но затем весело вспыхнуло вновь.

Гарин отошел, шатаясь.

Роуз продолжала причитать, склонившись над Элвин:

— Мама, проснись, пожалуйста! Проснись!

Огонь быстро распространялся, жадно захватывал доски и крепчал. Гарин смотрел на дверь как зачарованный.

Элвин пошевелилась, приходя в себя. Чепец слетел с головы, волосы рассыпались по плечам. На лбу набухал большой кровоподтек.

— Что это?.. — пробормотала она, поднимая голову, села и в ужасе уставилась на огонь, который теперь полностью завладел дверью и с каждой секундой становился все свирепее.

Гарин по-прежнему стоял без движения. На его лоб стекала струйка крови из раны от удара кувшином.

— Боже! — вскрикнула Элвин. — Что ты наделал!

Он повернул к ней свое вялое серое лицо.

— Не захотела со мной уехать? Значит, останемся здесь.

Ворота Святого Антония, Акра 18 мая 1291 года от Р.Х.

Это было похоже на ад. На улицах один за другим лопались горшки с греческим огнем, извергая облака удушающего черного дыма. Обожженные кони дико ржали, вставали на дыбы и сбрасывали всадников в кипящее людское месиво. У одного английского рыцаря вначале погиб конь, а через секунду в него врезался горшок, моментально воспламенив плащ. Он дико кричал, бегал, хлопал руками, пока не сгорел заживо. Мамлюки шли напролом, выставив вперед копья и щиты. Идущих впереди подталкивали в спины те, кто шел сзади. Лучники осыпали христиан стрелами. И это не считая дротиков и горшков с греческим огнем. Казалось, горит весь мир.

Уилл сражался рядом с Гийомом де Боже. Рука устала отбивать щитом дротики и стрелы, почерневшая мантия была порвана и пропитана кровью. Робер и Дзаккария были где-то рядом, но сквозь дым он их не видел и не знал, живы ли они. Грохот трех сотен литавр смешивался с воплями умирающих. Белые мантии тамплиеров перемежались черными госпитальеров. Жан де Вилье отважно сражался бок о бок с Гийомом, как будто два великих магистра всю жизнь были товарищами по оружию и между ними и их орденами никогда не было ни капли соперничества. Воины-киприоты тоже были здесь под командой короля Генриха II. Их туники вспыхивали красным и золотым в лучах солнца, пробивающегося сквозь дым, когда занялся рассвет.

Мамлюки пошли на приступ еще до рассвета под громовые удары барабанов. Они двигались монолитной массой. Многие падали, сбитые камнями, или сгорали в кипящем масле, которым их поливали. Но они продолжали идти, ступая по мертвым. В защитников Акры летели тучи стрел. Выстоять было невозможно, и вскоре мамлюки взяли Чертову башню, через брешь, оттеснив защитников, пытавшихся их остановить, подошли к внутренней стене. Часть двинулись вдоль рва налево к лагерю пизанцев, чьи катапульты били по войску мамлюков, собравшемуся у внешней стены. Еще несколько тысяч рванули направо к воротам Святого Антония, где их встретили тамплиеры и госпитальеры.

Подняв щиты, мамлюки медленно, шаг за шагом, двигались по усыпанной камнями улице. Гийом издавал военный клич, рыцари устремлялись вперед, но всякий раз ударялись о непробиваемую стену. Они понимали, что долго сдерживать эту стихию не сумеют. Но тут была дорога каждая секунда. Ведь в это время на борт корабля кто-то поднимался и была спасена еще одна чья-то жена и чей-то ребенок. Это давало силы бросаться на строй врагов, обрушивать на их головы и руки мечи и боевые топоры. Некоторые рыцари сражались со впившимися в спину стрелами и резаными ранами, не замечая боли. Это была их последняя битва.