Шерф добавил: «Харари был моим шефом. Ты хочешь, чтобы я поверил тебе, новичку, а не ему?»
Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову. Меня охватила ярость. Пусть у меня не самая лучшая память на имена, однако, мои отчеты всегда были почти безупречны. Но перед тем как встретиться с Харари, я включил спрятанный в моем «дипломате» диктофон, и теперь смог дать Шерфу пленку. — Вот наша беседа. Делайте с ней все, что хотите. Потом вы сможете сказать, кому вы верите. Я записал на пленку каждое слово.
Шерф взял пленку и вышел из кабинета. Через 15 минут он вернулся.
— Хочешь, чтобы тебя отвезли в твою квартиру? — спросил он. — Видимо, тут какое-то недоразумение. Вот в конвертах деньги для вашей команды.
— Можете вы вернуть мне пленку? — спросил я. — На ней есть еще материалы с другой операции.
— Какую пленку?
— Ту, что я вам только что дал.
— Послушай, — сказал Шерф. — Я знаю, у тебя была тяжелая ночь в полицейском участке. Я прошу прощения, что мне пришлось после всего вызвать тебя сюда только чтобы дать денег для твоей группы. Но так иногда получается.
Позднее во время моей беседы с Каули, тот сказал мне, что был очень рад, узнав, что я записал разговор на пленку. — Иначе, — сказал Каули, — тебе пришлось бы худо, тебя могли даже выгнать с курса.
Я никогда ничего больше не видел и не слышал об этой пленке, но я усвоил урок. Так в моем представлении о Моссад возникла первая трещина. Ведь это же великий герой. Я много слышал о делах Харари, правда, под его тогдашним кодовым именем «Кобра». Потом я выяснил, кем он был.
Когда Соединенные Штаты сразу после полуночи 20 декабря 1989 года высадились в Панаме, чтобы свергнуть генерала Мануэля Норьегу, в первых сообщениях рассказывалось, что Харари был взят там в плен. В радионовостях его описывали как «таинственного бывшего офицера разведки Моссад, ставшего одним из самых влиятельных советников Норьеги». Полицейский чиновник нового поставленного американцами у власти правительства выразил свое удовлетворение и заявил, что Харари был вторым после Норьеги «по важности лицом в Панаме». Но эта радость оказалась преждевременной. Американцы поймали Норьегу, но Харари исчез. Вскоре после этого он снова вынырнул в Израиле, где ему и место.
Мне нужно было решить еще вторую задачу — собрать информацию о бывшем летчике «Майки». Мой отец Сид Остен (он изменил свою фамилию на «Островский»), который сейчас живет в Омахе, штат Небраска, был командиром в израильской авиации. Поэтому мне были знакомы блистательные операции и подвиги времен Войны за независимость. Это были в основном пилоты американских, британских и канадских ВВС Второй мировой войны, позднее добровольно дравшиеся за Израиль.
Многие из них размещались на авиабазе Седе-Дов, которой командовал мой отец. В архивах я нашел много имен, но ни малейшего указания на человека по имени Майки.
Моим следующим шагом был звонок Мусе М., начальнику службы безопасности с просьбой о регистрации в отеле «Хилтон». Затем я добыл немного картона и стойки для вывесок. Затем я позвонил в бюро связи ВВС и сказал, что я канадский режиссер и хочу снять документальный фильм о добровольцах, сражавшихся за создание Государства Израиль. Я сказал, что следующие два дня меня можно застать в «Хилтоне» и с удовольствием встретился бы со всеми людьми, с кем только возможно.
Только месяц назад в ВВС прошло торжественное награждение ветеранов орденами, потому их список адресов был на актуальнейшем уровне. Офицер связи сообщил, что он сам связался с 23 из них, и 15 выразили желание встретиться со мной в отеле. Если мне что-то еще понадобится, мне следует только позвонить.
Я взял картон и нарисовал таблички с надписью «Небо в огне. История Войны за независимость», а внизу приписал: «Canadian Documentary Film Board».
В пятницу в десять утра в сопровождении Авигдора я вошел в «Хилтон». Авигдор был в американской куртке и нес таблички. На мне был дорогой костюм. Авигдор поставил у входа одну табличку, на которой была указана комната, где состоится встреча и еще одну — в холле. Никто из работников отеля не спросил нас, что мы тут делаем.
Около пяти часов я разговаривал с этими людьми, поставив на стол магнитофон. Один из них, ничего не подозревая, рассказывал мне истории о моем отце.
Однажды, когда несколько ветеранов заговорили одновременно, я сказал: «Майки? Кто такой этот Майки?», хотя это имя никто не упоминал.
— О. это Джейк Коен, — сказал один из присутствующих. — Он раньше был врачом в Южной Африке.
Читать дальше