Михаил Ишков - Вольф Мессинг

Итак, Северный вокзал, угол Инвалиденштрассе, книжный киоск.

…Вилли потянул меня за рукав.

— Заснул?

Я удрученно кивнул.

— Так много и все сразу, — признался я, затем резко поднялся, суетливо пожал руку Рейнхарду.

— Для меня, господин депутат, большая честь быть представленным вам. Позвольте выразить свою признательность. Имею честь пригласить вас, господин депутат, на мое представление, которое состоится в следующую пятницу в Шарлоттенбурге.

Лицо у Вилли вытянулось, но я не обратил на него внимания и рассказал, как добраться до зала.

— Я сам встречу вас и усажу на лучшее место. Вот что еще, господин депутат. Если вы в ближайшее время планируете полет на аэроплане, лучше отправляйтесь поездом.

Рейнхард по-детски испуганно глянул на меня.

— Действительно, я на днях собирался в Париж. Так вы рекомендуете поездом?

— Да-да, исключительно поездом. Никаких аэропланов!

На улице Вайскруфт сурово одернул меня.

— Ты вел себя развязано, Вольфи. Зачем ты пригласил его на свое выступление? Я не могу этого допустить.

— Тогда я откажусь от выступления.

— Я же стараюсь для твоей же пользы…

— Вилли, послушай. Ты сказал, что мы с тобой равноправные партнеры и в то же время пытаешься навязать мне, кого я могу приглашать на свои выступления, а кого нет. При таком подходе у нас вряд ли сложится полноценное сотрудничество.

Вайскруфт дал задний ход.

— У меня и в мыслях не было навязывать тебе свое мнение. Я исхожу исключительно из деловых соображений.

Во фразе — «у меня и в мыслях не было» — таилась определенная двусмысленность, однако я не стал педалировать скандал и миролюбиво взял его под руку.

— Я тоже. Как ни крути, а Рейнхард — депутат рейхстага. Об этом всегда можно упомянуть в разговоре.

— Так то оно так, — вздохнул Вилли, затем решительно добавил. — И все-таки лучше оставить этого коммуниста в покое. Пусть бы он летел на аэроплане.

Затем Вайскруфт заинтересовано спросил.

— Аппарат разобьется? Когда это случится?

Мне припомнилось, как в момент прощания с Рейнхардом, меня осязаемо кольнуло предчувствие. Я пожал плечами.

— Понятия не имею. Мне вдруг представилось, как Рейнхард садится в громадный трехмоторный «Юнкерс». Закрутились винты. Аэроплан разбегается, взмывает в воздух. Вдруг взрыв, пожар, падение…

— Туда ему и дорога, — заключил Вилли. — Насчет предвидений, придержи язык. Они стоят немалых денег.

— В следующий раз буду вести себя умнее, — пообещал я. — Все-таки трудно удержаться, когда воочию видишь, как самолет камнем падает на землю и гибнут люди.

Декабрьские дни 1931 года запомнились невероятной суматохой, связанной с осенившей Вилли идеей. Он решил основать частную фирму.

— Намечаются неслыханные перспективы, Вольфи! Как ты посмотришь, если мы организуем страховое общество «Вайскруфт и Мессинг»? Полагаю, ты не будешь возражать?

Я не стал возражать. В те дни я был озабочен исключительно возможностью вырваться из Германии и при этом не получить пулю в затылок или не попасть под колеса автомобиля, управляемого господином Кепенником. Одна только мысль, с каким наслаждением он ударит меня бампером, а потом еще и переедет колесом, ввергала меня в ужас, так что увлеченность Вилли этой странной идеей как нельзя лучше соответствовало моим планам.

Увлеченный человек теряет бдительность, как, впрочем, и уверовавший в свое превосходство паранорматик.

В те дни самым притягательным местом на свете мне казался книжный киоск возле Северного вокзала. Однако на этот раз мне хватило благоразумия не бросаться сломя голову на Инвалиденштрассе. Я улучил момент, когда мы с Вилли прогуливались по Фридрихштрассе, и ненавязчиво вывел его к Северному вокзалу. Там на глазах у вдохновленного коммерческим успехом будущего предприятия компаньона я купил в киоске книгу в яркой обложке, на что Вайскруфт, поморщившись, укорил меня — какую же бульварщину ты читаешь, Вольфи? Дались тебе похождения этого всемогущего и всезнающего французского сыщика?

Я вынужденно изобразил смирение — так уж случилось, привычка, знаете ли, мы в университетах не обучались… Это сработало. Я был уверен, Кепенника не было поблизости, а Вилли всегда доверял своим глазам. Если бы, конечно, он обладал способностью видеть сквозь преграду или засунул бы пальцы под суперобложку, его самоуверенность значительно уменьшилась.

Признаюсь, я не без удовольствия познакомился с похождениями гениального сыщика, но куда большее впечатление произвела на меня записка Рейнхарда, ловко вклеенная в обложку. Теперь мне было за что зацепиться, требовалось только не совершать ошибок и не дать Вилли, опьяненному подсчетом будущих сверхдоходов, протрезветь.