Михаил Ишков - Вольф Мессинг

Ханни захлопнула дверь.

Я постоял возле двери. На что я рассчитывал? У Ханни был сильный характер — такой, какой мне требовался. Она ни за что не откроет дверь. К тому же партийная дисциплина запрещала ей подвергать опасности товарища, пусть даже это был милый друг. В этом упрямстве была своя логика. Я быстро спустился по лестнице, вышел во двор.

Во дворе было тихо, разве что вдали странного вида старичок прогуливал терьера.

На вокзал я прибыл часа за три до отправления поезда.

Слишком рано, но оставаться в гостинице не было больше сил. Утром, подписав бумаги о расторжении контракта с Цельмейстером, я вернулся в номер. Достал чемоданы, распахнул их, начал собирать вещи. Потом впал в оцепенение и некоторое время разглядывал пустые полости двух прямоугольных, из хорошей кожи, бегемотов, с которыми ездил на гастроли. Спросил себя — что я делаю? Не сошел ли с ума, собирая эти тряпки? Появиться в Москве с грудой костюмов, с французской парфюмерией, до этого надо было додуматься. Затем выбрал небольшой чемоданчик, уложил самое необходимое, надел лучший костюм и, прикрыв его домашним атласным халатом, вышел в коридор.

Пусто.

Направился к хозяйственной лестнице, спустился в подвал. Издали затуманил глаза прикорнувшему у двери шпику и без всяких помех вышел на улицу. Скинул халат и сунул его в мусорный бак, затем дворами выбрался на соседнюю улицу. На такси добрался до Северного вокзала.

На вокзале расположился в ресторане, у окна, откуда были виден подземный выход на платформу, куда должны были подать международный состав.

Заказал легкий завтрак. Хотелось разделить его с Ханни, но правила конспирации запрещали это. Мы встретимся в Варшаве — городе, в окрестностях которого я вырос и в котором, дальше Мировских торговых рядов, где отец сбывал посредникам яблоки, никогда не бывал. Жизнь обильно смущает сожалениями всех, кто вырос в нищете, и только с помощью самого прогрессивного в мире учения можно избежать такого рода накладок. Мысль логичная, но не дающая успокоения. Еще несколько часов, и моя жизнь изменится. Скоро я стану полноценным «товарищем», вольюсь в ряды борцов за дело рабочего класса.

Денек выдался пасмурный, в ресторане было малолюдно. Самое время поднять настроение редким клиентам. К роялю, установленному в углу зала под раскидистыми пальмами подошел бледный молодой человек во фраке, сел и заиграл ненавистный мне фокстрот.

Это было слишком.

Я подозвал официанта и поинтересовался, как называется эта танцулька.

— Какая танцулька? — не сразу догадался он.

— Та, которую наигрывает молодой человек.

— Ах эта!.. Фокстрот «Мозамбик», господин.

Конечно, «Мозамбик»!

Как же я раньше не догадался!

С глаз упала пелена, я увидел все и сразу, но, прежде всего, двух, сидевших в черном «Опеле» мужчин. За рулем сидел Зигфрид Кёпенник. Из-под арки вышла Ханни, огляделась и направилась к трамвайной остановке. Она выглядела как вполне буржуазная дама — шляпка с вуалью, бархатный жакет, белая блузка, узкая, по моде, юбка.

Ужас сковал меня. Я мысленно крикнул — вернись!

Спасайся!!

Ханни не услышала меня. Добравшись до перехода, она посмотрела налево, направо и начала переходить улицу. Зигфрид дал газ. Машина с места разогналась до сумасшедшей скорости и настигла Ханни возле самой остановки. Еще шаг, и она стала бы недоступна убийцам, однако ей не хватило этого шага.

Она не успел.

Машина на скорости ударила ее левым бампером. Ханни отбросило на трамвайные пути. Люди на остановке бросились к ней, кто-то побежал к ближайшее кафе к телефону.

Я увидел лицо Ханни. Оно было спокойно, только жизнь почему-то стремительно стекала с него. Ее глаза, мои любимые голубые глаза, теряли выражение и на глазах проваливались в некую недоступную и непонятную бездну.

Я на всю жизнь запомнил этот взгляд. Ее последний взгляд, угасший очень быстро, на руках у какой-то гражданки, придерживающей ей голову.

Официант заметив неладное, приблизился ко мне.

— Что-нибудь желаете заказать?

Я даже не взглянул на него. Я не видел его. Я вообще ничего не мог разглядеть, перед глазами колыхалась зыбкая муть.

— Что с вами? — испугался официант. — Вам плохо?

За моей спиной раздался знакомый голос.

— Не беспокойтесь, сейчас господину станет лучше.

Я прозрел и обнаружил усаживающегося напротив меня Вайскруфта.

Он улыбнулся и поинтересовался.

— Далеко собрался, Вольфи?