Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо

Капитан Анисимов размышляет о жизни со своим старым другом (когда-то были вместе курсантами) стармехом Вараксиным, человеком добрым, совестливым, прекрасным тружеником, но очень неудачливым в семейной жизни. И Вараксин, чувствуя разлад в душе Анисимова, как бы исповедуется перед ним. И в чем-то опираясь на свой горький опыт, учит Анисимова быть тоньше, чутче к чужой, а не только к своей боли, быть душевнее («а я-то думал, ты соображать будешь после того, как сам за угол зацепился… Николай Васильевич почувствовал, что краска бросилась ему в лицо»). Думается, что у читателя, как и у Вараксина, не раз возникнет ощущение, что Анисимову недостает этой чуткости, критической самооценки. Дорого даются уроки жизни. Например, как случилось, что после гибели «Диксона» он не вспомнил о Вале Решетовой, пока случайно не увидел ее на судне? Как ни был далек капитан Анисимов от дома, в мир его души входят заботы, которые выпадают на долю жены, дочери. Вот и попробуй отделить большой мир, мир дела, производственных интересов от мира дома, мира семейных интересов, переживаний. В утверждении этого единства долга и чувства, социального и интимного, личного и общественного — центральный лейтмотив романа. И объемности изображения Николая Васильевича Анисимова нельзя было добиться без показа душевных его переживаний: надо во всем разобраться, проверить надежность и прочность «креплений», на которых держится семья. К чести Анисимова, наделавшего в этой семейной истории немало необдуманного, импульсивного, он в конце концов смог разобраться во всем сам, преодолеть поспешное, мимолетное, эгоистичное. Он придет домой другим, капитан Анисимов, он поймет, что на свете у него нет ничего дороже, чем родные ему и самые близкие люди — жена и дочь… Нет дороже, чем родной берег, родной дом, родная земля. И потому в словах «морской протест» действительно есть нетерпимость ко всему безнравственному, цинично-подлому, что может ворваться в жизнь дома, семьи.

Так, от этой темы, «и личной и мелкой», говоря словами Маяковского, автор идет к проблеме полноты человеческой жизни, к проблеме ответственности человека перед временем. И ответственности времени перед человеком. Ответственности перед теми, кто в море: ведь и земля, берег должны быть отзывчивы к тем, кто осуществляет эти необходимые плавания… Характерен ход мысли капитана Анисимова. Ища душевного покоя, он думает, думает о морских путях, о жизни нашей планеты, о том оружии, что накапливается на ней и угрожает жизни человечества. Вот судно подходит к американскому берегу. «На карте район, по которому пролег курс теплохода, был ограничен пунктиром. „Свалка взрывчатых и опасных веществ“… Он снова вышел на мостик. Да, и это тоже Калифорния. Крупнейшие заводы по изготовлению ракет, самолетов всех классов, комбинаты, вырабатывающие взрывчатку и яды, современные ракетодромы и станции наведения, готовые каждое мгновение низвергнуть в небо давно нацеленные на человечество носители ядерных боеголовок». Тот мир, о котором большинство из нас знает из сообщений радио, газет, телевидения, вот он, этот мир прямо встает перед капитаном Анисимовым. И дышит он в лицо не только воздухом приятия, дружбы, которой в Америке приходится пробивать «кору» идеологической обработки власть имущих (в этом смысле характерны эпизоды, показывающие, как меняется отношение к морякам со стороны американских пассажиров); он, этот иной мир, иной берег, дышит и смрадом угарной ненависти, антисоветизма, разжигаемых оруженосцами новых, на этот раз «звездных войн». И потому в голову капитана Анисимова дума о мире входит непосредственно и вседневно: «А вот под этой синей, прозрачной, пронизанной солнцем водой, на глубине чуть более полутора километров, свалены груды контейнеров со смертью. Надолго ли рассчитана их внешняя оболочка?» Вот против чего надо бы сразу и каждый раз выразить прямой и резкий «морской протест»! И в своих размышлениях, выраженных с публицистической прямотой, капитан Анисимов видит себя в цепи поколений моряков России, землепроходцев, осваивающих Дальний Восток: «Если мне на стальном гиганте так хочется порой прекратить бег, войдя в тихую бухту, и заслониться от штормов, то как жаждали укрытия деревянные крохотные кочи первых русских промысловиков, скрипучие парусники Чирикова, Лазарева, Невельского! Но стремились и шли вперед сквозь туманы и пурги».

Нет, не заслонится от шторма капитан Анисимов, не войдет в тихую бухту его судно, ибо свое дело он соизмеряет с самыми большими делами предшественников и современников. И о силе любви, о человеческой верности размышляет капитан Анисимов. Ибо, так думает он, и не только он, кроме «всепоглощающего дела» думали о любви и его знаменитые предшественники, мечтали, ожидали, надеялись. «И приходил желанный час встречи, как придет он у меня!» Сентиментально? Возможно, кому-то и покажется, что это сентиментально, мне же кажется, несколько даже рационалистично сказано. Но и здесь капитан Анисимов верен себе, своему характеру. Душевная драма Анисимова не отодвинула в сторону показа жизни экипажа, хотя «крен» в эту «личную» сторону в чем-то наметился, и не во всем автор сумел его выровнять. Но такая у него была задача. И в обрисовке других судеб — упор на личное. Со знанием деталей морской жизни описывает автор дела и мысли старшего механика Вараксина, способного на подлинное товарищество, на героизм. Но вот счастья в любви нет до конца. Липнут к нему «натуры» расчетливые, завистливые, как и эта Марианна, которой поверил на этот раз и — обманулся… Мелькнет история молодоженов Вани Назарова и Наташи, прилетевшей к мужу из Новороссийска, — и читатель приобщится не только к молодой семье, но и к тем сложнейшим проблемам, с которыми встречается с первого шага семья моряка. Не принято говорить вслух… Но ведь это тоже «морской протест». И не все выдерживают испытания разлукой, и как много в решении этих проблем зависит от неравнодушия тех, кто остался на берегу… В дымке романтического тумана напишет автор эпизоды встречи капитана Анисимова с Валей Решетовой. Но прав Николай Васильевич Анисимов, что у каждого из них своя судьба. Неожиданно появится любовь у американки мисс Венди к молодому штурману Алексею Батурину. «Русские — замечательные и… и удивительные люди. Да, удивительные», — скажет она. Сатирически, подчас фельетонными штрихами обозначает автор потребительскую «философию» Людмилы — подруги Веры Клементьевны. Беззаботное потребительство оборачивается надломленностью души, несколько назидательно подчеркнутой автором («Счастливая ты, Верка… — лицо Людмилы дрогнуло, и слезы выступили на глазах»).