Абиш Кекилбаев: Плеяды – созвездие надежды

С давних времен народ почитал этот невзрачный бугорок святым. Направляясь к нему, люди издали сходили с коней и читали на нем молитвы. Просили: «Помоги... Сохрани... Помилуй!..»

О красной насыпи ходило много легенд. Одна утверждала, что здесь похоронен знаменитый батыр, предок нынешних ногайцев. Другая связывала ее со временем, когда в этих местах обитали семь народов — прародителей казахов. Третья говорила, что когда-то эту насыпь называли Даурен биик — «Вершина счастья». Если враг дойдет до нее и возьмет из нее хоть горсточку земли, то счастье навсегда покинет обитателей здешних мест. Дать отсюда горсть земли врагу — все равно что позволить псу кровного врага осквернить могилу предков или бросить невинную девушку на поругание какому-нибудь иноземному насильнику.

Много легенд рассказывали об этом бугорке, но всегда связывали с ним счастье народа, честь девушки, мудрость правителей...

На красной насыпи жил старый беркут. Люди считали, что он был ловчей птицей некогда погибшего здесь бахадура, а ржавые обломки — это оружие бахадура, белые кости — кости его тулпара. Степняки верили: пока здесь обитает беркут, ничто и никто не сможет осквернить духов неведомых предков, находящихся в глубинах этой насыпи. Если же духи разгневаются, пестрый беркут улетит, навсегда покинет эти края.

Пока беркут — хозяин бескрайней степи — охраняет красную насыпь, счастье не покинет народ. Главное — не обидеть его...

Если случалась беда, люди тянулись к красной насыпи. Выпадала радость — опять же спешили сюда, устраивали поблизости той. Решали здесь самые запутанные споры, подозревавшиеся в страшных преступлениях люди давали на насыпи клятву в своей невиновности. Люди верили, что если кто-то даст ложную клятву, то вскоре он умрет. На многих таких бросался беркут и убивал ударом клюва. Да, не жди добра, клятвопреступник, а также человек, на которого поставлена ложная клятва! Поэтому как бы ни враждовали, как бы ни ошибались в своих действиях и поступках люди, они не спешили давать клятву на красной насыпи, не спешили и от других требовать того же...

Враги потребовали ее от Абулхаира и с нетерпением ждали, как он поведет себя. С трепетом ждал этого дня и простой люд...

Одни до слез жалели Туяка. Другие опасались бед, которые обрушатся на всю степь за грех, в который их втянули бии. Третьи верили, что хан причастен к преступлению, к совершенному над Торгын надругательству. Кто-то пытался оправдать хана за то, что он послал к белой царице посольство. Кто-то гневно упрекал его за это и за то, что он окружил себя проклятыми русскими, нянькался с ними...

Пыль улеглась — все собрались, расположились около красной насыпи.

Вперед вышел Мухамбет-ходжа с Кораном в руках. На бугорок в направлении кублы бросили аркан длиною в сорок саженей. На одном конце поставили Туяка. Он сидел на вороном коне, одетый во все черное. На другом — Абулхаира. В одной руке он держал шитую золотом корону, в другой повод своего боевого коня.

Люди воззрились на ходжу глазами, полными ужаса. Ходжа заговорил замогильным голосом, будто обращался не к этой многолюдной толпе, а к самому всевышнему:

— Уа, раб божий Абулхаир Абдулла-оглы... — имя и титулы хана, которые еще вчера струились из уст людских, сегодня промелькнули быстро, точно хвост какой-нибудь безродной собаки. — Твой народ обвиняет тебя в смертных грехах, в том, что ты забыл нашу веру и наши традиции, поддался колдовству и влиянию неверных, оскорбил живых, разгневал духов предков — отдал на поругание кафиру, злодею чужого рода и племени невинную девушку. Тем самым ты совершил неслыханное преступление, которое заслуживает самой жестокой кары, вплоть до смерти. Что ты сможешь сказать в ответ?

Хан опустился на колени, прижал руки к груди и торжественно произнес:

— Ложь, ложь, ложь!

Мухамбет-ходжа обвел взглядом толпу, словно бы вопрошая каждого: «Слышали, все слышали?»

Ответом ему была тишина. Замерли, затаили дыхание, кажется и люди, и кони.

— Согласен ли ты поклясться на Коране? Согласен ли ты поклясться счастьем своим, достоянием своим и жизнью своей? Готов ли ты предстать перед судом духов наших предков?

— Согласен, согласен, согласен! — отчетливо и громко произнес хан.

— Раб божий Абулхаир Абдулла-оглы клянется в том, что его обвиняют несправедливо, что на него возведена напраслина! Уа, аллах, и живые святые, и мертвые духи, вы все видите и слышите! Сейчас он коснется лбом священной нашей книги, сейчас поставит корону свою, чтобы подтвердить правдивость своих слов!