Роберт Иванов - Франклин

Но все это дело будущего. Франклину еще предстояло через много лет пожать плоды своей научно-организационной деятельности. А пока в первые годы существования Хунты ее члены преследовали довольно скромные цели — научное самоусовершенствование в рамках тех возможностей, которыми они располагали.

Хунта была не только научным, но и в определенной мере развлекательным учреждением. Раз в месяц в подходящее время года заседания проводились на лоне природы, как правило, в живописном месте, за рекой. Раз в год устраивала юбилейный обед с песнями и тостами.

Односторонность всегда признак ограниченности, а Франклин был многогранной личностью, которой органически присущи данные ученого поистине энциклопедического масштаба, крупного государственного, общественного и политического деятеля. И помимо этого, он был настоящим жизнелюбом, обаятельным и простым человеком, прекрасным собеседником. Ни в коей мере не соответствует действительности представление о Франклине, навеянное огромным количеством низкопробных нравоучительных писаний о его жизни деятельности. В этих работах он предстает как непоколебимый вегетарианец, стойкий трезвенник, готовый в любую минуту читать долгую и нудную мораль любому, кто в его присутствии приобщится к вину или к другим более или менее запретным радостям жизни.

В оценке личных качеств Франклина лучше всего руководствоваться его мнением, выраженным в автобиографии, в многочисленных письмах к родным и близким.

Мемуарная литература имеет свою специфику, выражающуюся в том, что важнейший критерий ее объективности — добросовестность автора мемуаров, его объективность в оценке событий, о которых он пишет, самокритичность. При пользовании любыми мемуарами необходимо делать поправки с учетом неизбежной субъективности суждений их авторов.

В данном случае поправки могут быть мимолетными. Причиной этому является не только скрупулезная честность и самокритичность Бенджамина Франклина, но и тот факт, что автобиография писалась им для сына, что также налагало определенные обязательства на автора. В отличив от многих мемуаристов, стремящихся оправдать свои поступки, Франклин много говорит о своих недостатках, ошибках, стараясь предупредить сына от повторения этих ошибок и совершения других.

Франклин-старший не преуспел в выполнении этой задачи: его сын сделал в жизни немало ошибок, и главная из них — предательство тех идеалов, борьбе за осуществление которых отдал всю свою жизнь его отец. Но более важное значение имеет то, что, поставив перед собой эту довольно скромную задачу, Франклин написал автобиографическую работу, обладающую ценнейшими достоинствами. Без этой работы практически невозможно понять сложную и противоречивую жизнь этого великого гражданина Америки.

В автобиографии и в своих письмах уже убеленный сединой Франклин тепло, с исключительной симпатией вспоминал о своей молодости, связанной с первыми годами работы Хунты. И это отнюдь не были воспоминания только о научных диспутах, трактатах, открытиях и изобретениях,

В письме одному из своих друзей, вспоминая молодые годы и встречи с друзьями молодости в Хунте, Франклин писал: «Что до меня, то я люблю компанию, болтовню, смех, рюмочку и даже песню, как и тогда, и в то же время я больше, чем раньше, склонен к серьезным рассуждениям и мудрым замечаниям в разговоре стариков; так что я уверен, что Хунта доставила бы мне такое же удовольствие, как и прежде. Я поэтому надеюсь, что она сохранится, пока мы еще можем собираться ползком». Другое письмо Франклина своему другу и активному деятелю Хунты Хью Робертсу звучит как поэтическое воспоминание о далеких, но столь приятных годах молодости. «Мы любили, — писал Франклин, — и все еще любим друг друга: мы вместе поседели, и все же расставаться еще рано. Посидим вместе, вечер жизни еще не прошел. Последние часы — всегда самые веселые».

Вскоре после возвращения Франклина и Кеймера из Нью-Джерси прибыло оборудование, заказанное для новой типографии на деньги отца Мередита; Франклин и Мередит рассчитались с Кеймером, на этот раз расставание с хозяином не было столь бурным, как предыдущее. Определенную роль в полюбовном решении вопроса об уходе Франклина из типографии сыграло то обстоятельство, что Кеймер еще не знал, что им предстоит в недалеком будущем стать конкурентами.

Молодые предприниматели подыскали дом под свою типографию, и летом 1728 года фирма «Б. Франклин и X. Мередит» учредила свою «Новую типографию возле рынка». В целях экономии они взяли жильца, стекольщика Томаса Годфрея с семьей. Жильцы должны были платить значительную часть арендной платы за снятый дом, а холостые хозяева типографии столовались в их семье.