Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

— Говорил, Борис Петрович.

— А они?

— Они, стыд головушке, про тебя срамные слова кричали, что-де мы и твово фельдмаршала за Ржевским отправим. И вот велели тебе их злословную бумагу передать.

Посланец полез за пазуху, вынул мятый-перемятый клочок бумаги, подал Шереметеву. Тот взял, расправил на столе, ворча недовольно:

— Ты что, с ней в нужник ходил?

Посланец отвечал виновато:

— Таку дали, Борис Петрович. И что еще велели передать, будем, мол, отбиваться доколе можем, а посля, мол, город сожжем и убежим все на Аграхань {188} 188 …убежим все на Аграхань. — Аграханский полуостров на западном побережье Каспийского моря. из-под власти царя.

— Ну и что? Готовятся?

— Да. Пушки по стенам ставят. Людям невоинским ружья дают, кто упрямится, того казнят без милости.

Шереметев, хмурясь, долго разбирал каракули, шевеля губами. Кончив чтение, отодвинул бумагу, слегка прихлопнув по столу ладонью:

— Ну что ж, сами на рожон лезут. Удоволим. Ступай, братец. Поди, голоден?

— Как волк, Борис Петрович, всю дорогу на сухомятке.

— Иди к моему повару, скажи, что велел покормить тебя от пуза.

— Спасибо, Борис Петрович.

После ухода посланца Шереметев велел денщику:

— Гаврила, принеси ларец с бумагами.

Денщик принес окованный невеликий сундучок, поставил на стол. Шереметев открыл его ключиком. Достал лист бумаги, перо, чернила. Умакнув перо, начал писать: «Премилостивый государь! На Черный Яр пришел я марта 2 дня, и черноярцы все по вашему величеству вины шатости принесли со всяким покорением. Воевода на Черном Яру Вашутин добр и показал вашему величеству верную службу, многих их уговорил… И я тому воеводе велел быть по-прежнему, да для караулов оставляю полк Обухова 500 человек, чтоб заводчиков не распустить до указу твоего самодержавия. Посланник мой, которого посылал я в Астрахань, с Саратова возвратился на Черный Яр сего марта 4 дня, привез от астраханцев ко мне отписку, чтобы я помешкал в Царицыне, и пустить меня в Астрахань не хотят и многие возвраты между ними учинились. А я с полками своими сего марта 5 дня пойду наскоро, и чтоб при помощи Божией намерение их разорвать и не упустить из города, чаю поспешить…»

Шереметев перечитал написанное, вспомнив, в какой стыд он угодил в Казани, и приписал подчеркнуто крупными буквами: «Повели указ прислать с статьями, о чем к вашему самодержавству писал я ранее: если вины принесут, что мне чинить?»

Он знал, что последний вопрос рассердит государя, но не жалел, что вписал его. Сам ведь, отправляя в Казань, велел миловать. Помиловал башкирцев в Казани, ну и что получилось? Повелел Кудрявцеву «вернуть в прежнее состояние», мало того, подсунул этого дурака Щепотьева Мишку. В этом вопросе как бы невидимый упрек царю за унижение фельдмаршала: вины велел отпускать устно, а теперь вот напиши в статьях.

— Ничего, кашу маслом не испортишь, — бормотал Борис Петрович, сворачивая грамоту.

На полпути к Астрахани прибыл к фельдмаршалу калмыцкий тайша Аюка {189} 189 Калмыцкий тайша Аюка (1642–1724) — калмыцкий хан с 1672 г. Присягнул на подданство России. Его войска использовались при подавлении Астраханского и Булавинского восстаний, а также в Северной войне. , горевал вслух:

— Ай плехо делал воевода Ржевский, ай плехо. Зачем люди обижал? Люди нельзя обижать, сердится станут. Сердитый люди хуже волка бешеного, — печалился тайша.

— А ты не обижаешь своих, Аюка?

— Как можно, Борис Петрович, как можно! Они люди все хорошие, если ты хороший. Ты станешь злой, и люди злые станут. За доброе люди всегда добром платят.

— Когда началась смута, к тебе были послы от Астрахани?

— Были, Борис Петрович, были.

— Что говорили?

— Звали на Москву идти.

— А ты?

— А что я? Я сказал, присягал царю Петру Алексеевичу и изменять ему не стану. Нехорошо это — изменять. И им сказал, идите куда хотите, только добра вам не будет.

— Ушли?

— Ушли.

— Куда?

— На Дон, кажется. Грозились, мол, потом не обижайся, когда до вас доберемся.

— Если они вздумают на Аграхань идти, пойдут через твои земли, Аюка? Так?

— Да, да. Я знаю.

— Ты должен задержать их, Аюка.

— Можно. Однако у меня ж нет пушек, и ружей если наберется с сотню, хорошо. Мне трудно их будет задержать, Борис Петрович.

— А я-то на што? И потом, это на крайний случай. Сейчас они укрепляют крепость и надеются отбиться. И если побегут, то скорее малыми партиями, а то, может, по одному — по трое. Их-то ты сможешь переловить?