Сергей Мосияш - Фельдмаршал Борис Шереметев

Шведы дрогнули и вдруг, словно по команде, кинулись врассыпную. Никто и ничто уже не могло остановить этого панического бегства. За плечами бегущих неслась русская конница, настигая и разя палашами.

Граф Пипер, увидев это, кинулся к штабу, дабы уничтожить, сжечь бумаги. Однако, вбежав в канцелярию, он понял, что ничего не успеет сделать. За окном уже виднелись русские драгуны со сверкающими палашами.

«Но ведь я почти безоружный, — подумал Пипер. — Они не должны убить меня».

От этой мысли ему спокойнее не стало. Наоборот, близкая смерть подхлестнула графа: он выскочил из пустого, брошенного штаба и побежал к Полтаве, придерживая у бедра шпагу. Граф бежал быстро, дорога была знакома — совсем недавно с Гилленкроком ездил по ней осматривать апроши. Топот копыт и крики, несшиеся следом, подгоняли его. Граф никогда не думал, что умеет так резво бегать.

Увидев на валу русского солдата с ружьем, Пипер закричал ему и замахал рукой, в которой был зажат белый лист бумаги, машинально захваченный графом со штабного стола:

— Эй, солдат… Я здаюсь плен… Я есть граф… Скорей бери плен.

Графу казалось, что сдаться в плен измученной Полтаве надежнее, чем поднять руки перед опьяневшими от рубки и крови драгунами.

Генеральная баталия, в сущности, длилась всего два часа — с девяти до одиннадцати. Но сражение на равных было лишь до половины десятого, а после этого шведы начали пятиться и вскоре побежали.

В двенадцатом часу Петр был уже в лагере, у своего шатра, и немедленно распорядился о сборе раненых и подсчете потерь.

Туда к нему стали приводить пленных шведских генералов. Увидев высокого, стройного белокурого пленника, одетого в бархатный кафтан, Петр вдруг решил, что это и есть король. Он поднялся к нему навстречу, улыбнулся дружелюбно и уж едва не произнес заготовленную фразу: «Здравствуй, брат мой Карл». Но его опередил светлейший, представив пленника:

— Принц Вюртембергский.

— Здоровы ли, ваше высочество, — пришлось ради этикета сказать разочарованному Петру и, не дождавшись ответа, спросить: — Неужели я не увижу моего брата Карла? Александр Данилович, вели объявить в войсках, что тот, кто пленит короля или хотя бы принесет его тело, будет тут же произведен в генералы.

— Зело прытко побежал король, Петр Алексеевич, догнать невозможно.

— Вот ты и будешь догонять с Голицыным.

— Попробую, но кони весьма притомились, государь.

— Дай передых — и вдогон с князем Михайлой. Они, чай, тоже не на чертях скачут.

Через некоторое время Петру принесли разбитые носилки короля, но царь не успокаивался: «Хочу видеть самого». Принесли ему и шпагу короля, в которой он узнал свою, подаренную когда-то Августу Саксонскому.

Перед шатром царя были выстроены шведские генералы, в их числе Пипер и Реншильд.

Петр появился перед ними в сопровождении Меншикова, сияющий, великодушный.

— Господа генералы! — объявил светлейший. — Прошу сдать ваши шпаги его величеству и представиться.

Граф Пипер выхватил свою и, протягивая ее на вытянутых руках, встал на колени:

— Первый министр граф Пипер.

— Встаньте, граф, — сказал Петр, — ибо к пленным мы относимся по их достоинству и званию… Светлейший князь, изволь принять шпагу у всех генералов.

Меншиков принял шпагу у смущенного Пипера, подмигнул ему ободряюще. Шагнул к следующему пленнику.

— Генерал Шлиппенбах.

— Чаю, знакомы уж, — забирая шпагу, заметил светлейший.

— Генерал Розен.

— Фельдмаршал Реншильд.

Услышав фамилию знаменитого шведского полководца, царь подошел к нему.

— Как здоровье короля, фельдмаршал? — спросил он. — Вы изволили быть с ним рядом.

— Да, ваше величество, я был рядом с ним до конца сражения. Ядро угодило в его носилки и, кажется, растревожило его рану. За четверть часа до окончания баталии король отбыл, поручив мне командование армией.

— Значит, жив он?

— Жив, ваше величество.

— Ну и слава Богу, — искренне обрадовался Петр. — За столь добрую весть жалую вас, фельдмаршал, русской шпагой, понеже сие есть символ воинского достоинства, коего вас лишать я и в плену не намерен.

На глазах удивленных шведских генералов царь вручил шпагу их главнокомандующему фельдмаршалу Реншильду.

— Благодарю вас, ваше величество, — растроганно отвечал старый вояка, вполне оценив великодушие царя.

И едва последний полковник вручил шпагу генералу Алларту, который помогал светлейшему в этом деле, как царь громко сказал: