Роман Антропов - Бирон

Непритворная радость осветила лицо пожилой красавицы гофмейстерины.

— Ваша светлость!.. — воскликнула она. — Какое счастье! Позвольте мне, вашей нижайшей слуге, принести вам мое почтительнейшее поздравление!

И баронесса Эльза фон Клюгенау схватила руку Анны Иоанновны и прижала ее к своим губам.

Герцогиня была растроганна:

— Спасибо… Я, откровенно говоря, не полагала, что вы так любите меня…

Анна Иоанновна совсем размягчилась, слезы выступили на ее глазах. И в эту минуту она готова была всех обласкать, всем сделать приятное.

Вдруг она вспомнила о Бироне, которого вчера так резко «саданул» ее будущий супруг. Она помимо своей воли вспомнила те «шаловливые шутки», которые она позволяла себе со своим молодым обер-камер-юнкером.

— А где Эрнст Бирон? — спросила она гофмейстерину. — Позовите его сюда, любезная баронесса.

— Его нет в замке, ваша светлость, — угрюмо ответила Клюгенау, и ее лицо сразу потемнело.

А где же он?

— Я слышала, что он поехал к обер-гофмаршалу.

— А-а!.. — протянула Анна Иоанновна. — Постойте, постойте, баронесса, что это вы плачете? Что с вами? Да неужели… — У Анны Иоанновны словно сразу открылись глаза. Она привлекла придворную к своей широкой груди и ласково спросила: — Вы любите Эрнста?

Лицо Клюгенау покрылось густым румянцем.

— Говорите же, отвечайте на мой вопрос! — продолжала допрос Анна Иоанновна.

— Да, ваша светлость, я люблю Бирона, — призналась гофмейстерина.

«Так вот оно что! — с усмешкой подумала про себя счастливая герцогиня. — Этот хват Бирон успел влюбить в себя эту стареющую немецкую «божью коровку»… То-то она частенько так злобно поглядывает на меня!»

— Ну, что же, милая баронесса, хотите, я буду вашей свахой? — рассмеялась Анна Иоанновна.

— Ах, нет, нет, ваша светлость! — в испуге замахала Клюгенау руками. — Если этому суждено быть, пусть это совершится само собой. Вы не знаете, ваша светлость, какой это настоящий мужчина!

— Что же значит «настоящий мужчина»? — уже громко расхохоталась Анна Иоанновна.

— Он такой сердитый… властный… он — лев… — сентиментально закатила глазки придворная дама герцогини Курляндской.

После свадьбы дочери Петра Михайловича Бестужева, красавицы Аграфены Петровны, вышедшей замуж за князя Никиту Федоровича Волконского, уныние и пустота воцарились в его дворце. Но в последние дни дворец резидента стал неузнаваем. Какая-то лихорадочно-суетливая жизнь била в нем ключом. То приезжали курьеры, по-видимому, с весьма важными донесениями, то прибывали влиятельнейшие обер-раты во главе с маршалом. Помещение Бестужева в эти дни походило на штаб-квартиру главнокомандующего.

Бестужев нервно расхаживал по кабинету.

Избрание Морица Саксонского герцогом Курляндским совершилось.

Для Бестужева это не явилось неожиданностью, потому что он более, чем кто-либо иной, был в курсе выборов и сам активно помогал этому. Но теперь, когда это совершилось, неясное, но властное предчувствие какой-то грядущей беды и неприятностей закрадывалось в душу ловкого, хитрого царедворца.

— А как взглянут на это там, в Петербурге? — шептал он, схватываясь по привычке за голову.

Сегодня у Бестужева уже побывал Мориц.

Новоизбранный герцог шумно благодарил его за «содействие» и обещал никогда не забыть этой услуги.

— Мы встретимся с вами, Бестужев, у Анны сегодня вечером, — смеясь, проговорил Мориц на прощание.

Бестужеву подали записку. Он распечатал конверт.

«Мой милый Петр Михайлович! Что же ты не торопишься ко мне?.. При всей важной оказии желательно и любезно бы для меня было видеть в моем замке моего гофмаршала».

Бестужев в раздражении скомкал и бросил на пол записку.

— Дура! Эк как обрадовалась!.. Точно простая старая дева, выскакивающая замуж… Вдова… соскучилась, расторопилась, подумаешь, горемычная…

В дверь постучали.

— Войдите! — гневно крикнул Бестужев.

В кабинет быстрой, уверенной походкой вошел Бирон.

При виде своего ставленника ко двору светлейшей герцогини озлобление резидента еще более усилилось.

— А-а… Это вы, Эрнст Иванович? — сухо проговорил он.

— Как видите, господин обер-резидент и обер-гофмаршал! — с насмешкой в голосе ответил выскочка, сын придворного конюха, непостижимым образом обратившийся в обер-камер-юнкера. — Вы, кажется, не в духе? Это меня удивляет: в Митаве ликование, целое море огней — и вдруг тот, кто способствовал всему этому, мрачнее тучи. Donner-wetter! Was soll das bedeuten, Excellenz? [5] Черт побери! Что же должно это означать, ваше превосходительство? (нем.)