Вилли Майнк: Удивительные приключения Марко Поло

На портовой улице венецианцы повстречали двух матросов, которые громко разговаривали и оживленно жестикулировали. Маффео Поло вдруг остановился.

— Послушайте, — сказал он.

Матросы говорили по-итальянски, на том мелодичном, мягком диалекте, который характерен для венецианцев. Затаив дыхание купцы жадно ловили каждое слово матросов. В порту стоял корабль республики Сан Марко, а по улице расхаживали венецианские моряки!

— Подойдите-ка сюда, матросы! — крикнул Маффео Поло. — Вы из Венеции, как мы слышим.

Матросы, смерив пренебрежительным взглядом плохо одетых мужчин, нехотя подошли.

— Что вам угодно? — спросил один из них.

— Мы видели в порту венецианский корабль, — ответил Марко Поло. — Он вызвал наше восхищение.

— Вы говорите, как венецианец, — задумчиво сказал матрос. — Но все же ваша речь звучит как-то странно… Корабль этот построил Джованни из Мурано. Вы не слыхали о нем? Его верфи славятся на весь мир.

— Джованни из Мурано… — повторил Марко Поло. Матросы кивнули в подтверждение и пошли своей дорогой.

— Разве я не глазел на них, как на диковинных зверей? — спросил Маффео Поло со смехом. — А слушать их я готов хоть всю ночь.

Пестрая разноязыкая толпа направлялась в порт: купцы, писари, матросы. В то серое хмурое утро море было тусклым. Горизонт затянуло сеткой дождя. У причалов грузили корабли.

Марко Поло молча шагал рядом со стариками. Он был охвачен такой же радостью и таким же нетерпением, что и они. Имя друга вновь оживило образы детства. Оно всплыло из мрака лет… Джованни из Мурано… Катай медленно погружался в прошлое, становился воспоминанием. Родина была совсем близко.

Погожим летним днем 1295 года к форту Сан Николо подходил корабль. На его палубе стояло трое мужчин в поношенных дорожных одеждах и женщина в чужеземном шелковом платье с вытканными желтыми и красными цветами. Их обвевал свежий морской бриз. Солнце сияло. Волны медленно набегали на желтый песок. Какой-то монах спустился по выбитой в скале лестнице и стал у причала, ожидая, видимо, прибытия корабля.

Десять рыбачьих шхун мерно раскачивались на воде. Рыбаки тянули сети, в которых билась серебристая рыба. На берегу горел костер, и его пламя лизало закопченный медный котел. Две женщины готовили еду. Ветер развевал дым от костра.

Корабль, миновав форт Сан Николо, вошел в лагуну. Венецианцы все еще молча стояли на палубе. Гондолы быстро пересекали канал Сан Марко. Гондольеры усердно гребли и перекидывались шутками. Уже по-осеннему пестрые сады Сан Джордже посылали свой привет прибывшим путешественникам.

Перед ними лежал остров Риальто. Уже можно было различить дома, дворцы и лачуги. На дубовых столбах, указывающих кораблю путь, сидели белые чайки. Небо отражалось в сверкающей воде лагуны, где было тесно, — столько роскошных гондол, рыбацких шхун, барж и галер сновало во всех направлениях и стояло на якоре. Корабль шел, окруженный со всех сторон коричневыми, желтыми и белыми парусами. Там, впереди, находилась Пьяцетта. Ослепительный в своей белизне и красоте Дворец Дожей вставал из воды. На куполах собора Сан Марко блестели золотые кресты. Два сенатора в пурпурных мантиях шли за слугами, которые прокладывали им путь в толпе, наводнившей Пьяцетту. С Кампаниллы лился колокольный звон.

— Вот она, Венеция, Ашима, — сказал Марко Поло.

Каменный лев глядел на лагуну. Святой Теодор улыбался путникам со своей колонны.

Они вернулись домой.

Джованни Плано Карпини (1182?-1252) совершил в 1245–1247 гг. в качестве посла папы Иннокентия IV путешествие из Лиона в Центральную Монголию, в ставку хана Гуюка. Шел он в Монголию через Киев, донские и прикаспийские степи, Хорезм и Семиречье. Путь в ставку хана Гуюка отнял у него пятнадцать месяцев.

Пьяцетта — площадь, на которой расположен Дворец Дожей.

Сан Джордже, Мурано, Сан Микеле — острова, являющиеся как бы предместиями Венеции.

До свидания (итал.).

Добрый вечер (итал.).

Лидо — группа островов и гавань перед входом в Венецию

Хубилай-хан (1216–1294) — внук Чингисхана, владевший «коренным юртом» Чингисова дома — Монголией с сопредельными территориями Прибайкалья, Забайкалья и Китаем. С 1259 года он носил титул великого хана и формально считался владыкой всех монгольских улусов на пространстве от Тихого океана до Евфрата и Днестра.