Том Холт - Песенка для Нерона

— Я просто спрашиваю, — продолжал я, — потому что как раз ищу какую-нибудь работу. Есть что-нибудь в ваших местах, не знаешь?

Он надолго задумался.

— Мфм, — сказал он наконец, и когда я уже решил уточнить, было ли это мфм-да или мфм-нет, вдруг добавил. — Думаю, да. А чего умеешь?

Я пожал плечами.

— О, я к чему угодно приспособлен. Так куда мне идти? — италийцы, конечно, соль земли, но тупые, как куча навоза. — К кому мне обратиться? Управляющий, десятник, кто угодно.

Он дернул головой куда-то в сторону.

— Попробуй в доме, — сказал он.

— Хорошо, так и сделаю, спасибо, — я помедлил, на случай, если он все-таки собирается сказать что-нибудь полезное. Без шансов. — Так где мне искать дом?

— От там, — ответил он, снова дернув головой.

— Прошу прощения?

Он нахмурился.

— От там, — повторил он. — А потом вдоль. Большой дом, заметишь.

И действительно, я без проблем отыскал большой дом, главным образом потому, что это был единственный дом, какой мне попался с тех пор, как я оставил Остию. Дом, возможно, не самое подходящее слово. Он был обширнее многих деревень, какие я видел, и больше всего напоминал военный лагерь. Здоровенные бараки, рядом такие же амбары и сараи; собственная водяная мельница и огромная кузница. Собственно дом оказался одним из самых маленьких строений. Вид он имел странный — старомодный и одновременно новехонький.

Что было хорошо, так это что кругом сновали люди. Я остановил человека, который брел мимо, тыкая мула в ребра палкой, и спросил, где мне найти управляющего. Он пожал плечами.

— Хрен знает, — сказал он. — Лучше всего сходи в длинный амбар и спроси там.

Мужик в длинном амбаре отправил меня в давильню. Мужик в давильне предположил, что управляющий может быть в конюшнях. Тщедушный мужичонка в конюшнях сообщил, что видел управляющего вот только что выходящим с мельницы и направлялся он, надо полагать, на склад инвентаря. Два мужика на складе инвентаря только молча уставились на меня. Когда я возвращался через двор, кто-то заорал на меня сзади и я повернулся, чтобы посмотреть, кто орет.

— Ты, — сказал этот человек. — Я тебя не знаю. Ты чего тут шляешься?

Это был невысокий мужик, поперек себя шире, без шеи и с плечами, что твои два поросенка. Отставной сержант — их ни с кем не спутаешь.

— Прошу прощения, — сказал я. — Я ищу управляющего.

— Я управляющий. Чего надо?

Сойдет за хорошее начало, что скажете?

— Я ищу работу.

— Ты? — он переспросил таким тоном, будто я отвесил не смешную шутку. — Ты вроде не местный, а?

— Нет, — признал я.

— Да уж вижу, что нет. И откуда же ты? С виду похож на грека.

— Верно, — сказал я. — Вообще я из Неаполя, какое-то время провел в Азии…

Он нахмурился, и мне показалось, что его не интересует моя история, что избавляло меня от необходимости ее сочинять.

— И что ты делаешь в здешних местах?

Это был простой вопрос.

— Ищу работу, — сказал я.

— Вольноотпущенник?

— Свободный, — ответил я быстро. — Вырос на ферме, — добавил я. — Вряд ли тут найдется работа, которую я не знаю.

— Ничего себе, — он нахмурился еще сильнее, так что его брови едва не сошлись на переносице. — Ну, обычно мы не берем кого попало.

Слово «обычно» звучало обнадеживающе — значит, бывают и исключения. Я не разевал рта и позволил ему продолжить.

— Однако, — сказал он, — вышло так, что сейчас нам не помешают лишние руки, из-за этого… — он оборвал себя и вздернул голову на греческий манер. — Ладно, давай. Двигай к баракам, найди Сира, начальника. Он скажет тебе, что делать.

В общем, меня приняли. Кроме того, его нервозность и некоторая путаность речи говорили о том, что происходит что-то необычное. Надо было идти в бараки и найти Сира, который был либо вольноотпущенником, либо рабом — этим именем римляне называли сирийцев из-за неспособности произнести их настоящие имена. Не могу сказать, что виню их за это. Сирийские имена звучат так, как будто тебе в нос засунули пригоршню мокрой травы.

В общем, я пошел искать Сира, и какой-то одноглазый парень сказал, что здесь его нет, и спросил, чего мне от него надо, а я объяснил, и он сказал, ну ты и дурак, возьми одеяло из кучи в углу, суп в большом котле. Услышать про суп было приятно, потому что с самого корабля я ничего не ел, если не считать закуски, купленной за денарий доброго человека; насколько я мог припомнить, с ней я расстался где-то между таверной и храмом. Суп, однако, оказался не так и хорош. На самом деле это был очень скверный суп — вода с тонкой пленкой жира на поверхности. Тем не менее, это лучше, чем ничего, поэтому я выхлебал столько, сколько влезло, прихватил одеяло (старое и истрепанное по краям), присел в углу и стал дожидаться продолжения.