Том Холт - Песенка для Нерона

То есть, если ее можно найти. Ближайшие деревья росли в буковой рощице, где Прекрасные Юные Создания по-прежнему предавались страсти (и это напомнило мне, что нечего залеживаться — это не могло продолжаться бесконечно), поэтому я со всей осторожностью пополз вперед, попутно пытаясь нашарить сломанную ветку. Ничего не нашарилось, но они, вроде бы, меня не слышали, поэтому я осмелился сломать длинный гибкий побег, то, что надо, вплоть до удобной маленькой развилки на конце, которая ничем не хуже модного египетского трезубца из бронзы.

Еще одна примечательная черта среднего юного римского самца: трахаясь на пленере, он непременно снимет одежду — чтобы не запылить ее и не устряпать травяным соком, я полагаю. Чего хорошего, если каждый с первого взгляд сможет сказать, где он был да что делал? Удивительное ханжество для высокородного римлянина, но настоящее благословение для того, кому срочно требуется смена одежды.

Как я уже говорил, особого мастерства во владении пластунским крючком я никогда не проявлял. Настоящие артисты — в этой профессии их зовут щекотунами — способны с закрытыми глазами, стоя на плечах товарища, вытянуть через узкое окно кольцо или брошь.

Мне до этого далеко, но уж с туникой и поясом я кое-как справлюсь. Сандалий этот козел по каким-то причинам не снял, но тут уж ничего поделать было нельзя.

— Ладно, — прошептал я Луцию Домицию, вернувшись к нашей стенке. — Время убираться отсюда.

Мы кинулись назад, пробежали по дороге с сотню шагов в обратном направлении, пересекли речку по набросанным камням, и укрылись в сосновом лесочке. Только здесь мы смогли спокойно осмотреть добычу.

— Неплохо, — сказал Луций Домиций, ощупывая ткань. — Хорошо соткана. Шерсть из континентальной Греции.

Я кивнул.

— А посмотри на пряжечку, — сказал я. — Кость не простая, а слоновая. Давай заглянем в кошелек.

Меньше, чем я ожидал: пятнадцать серебром и немного меди, но нам каждое лыко в строку, как говаривала моя старушка-мать.

— Ладно, — сказал Луций Домиций. — Давай-ка я их примерю.

У меня были несколько другие планы.

— Ты? — сказал я. — Даже не начинай. Хочешь перекинуться в новое, иди и сам сопри.

— Не будь дураком, — ответил Луций Домиций. — Задумайся хоть на секундочку. У нас одна дорогая туника на двоих, правильно? Поэтому один должен стать хозяином, а другой его верным рабом. Ты правда думаешь, что тебя можно принять за модного городского хлыща?

Тут он был прав, увы. Греки с италийскими рабами попадаются нечасто, даже на Сицилии.

— Хорошо, — пробормотал я. — Но только до тех пор, пока мы не найдем город с портняжной мастерской. Понял?

Он ухмыльнулся.

— Посмотрим, — сказал он, стягивая тунику через голову. — Так вот… — продолжал он, залезая в обновку, но где-то на середине она застряла. Она была слишком мала для него.

— Ты что-то говорил, — сказал я.

Он попробовал еще раз, и сдался после зловещего треска расходящегося шва.

— Ладно, — уступил он. — Попробуй ты. Хотя она и тебе, наверное, маловата.

На мне она сидела как перчатка. Ну, скажем, как маленькая перчатка, но по крайней мере мне удалось просунуть голову сквозь ворот, не разорвав ее в клочья.

— Ну вот, — сказал я, — как я выгляжу?

— Как греческий щекотун, который только что подрезал рубашку у римлянина, — ответил он. — Думаю, сможешь сойти за разбогатевшего вольноотпущенника, если не будешь светить ухом.

Меткое замечание, которое показывает, что когда надо, он был очень даже внимателен к мелочам. Верный способ отличить настоящего вольноотпущенника: у него на ухе должно остаться заросшее отверстие от серьги. Бесплатный совет для вас, на тот случай, если придется иметь дело с бродягами и неразборчивыми типами.

— Пойдет, — сказал я. — Хорошо, я состоятельный вольноотпущенник в деловой поездке, а ты мой личный помощник. Чем мы занимаемся?

Он немного подумал.

— Сушеная рыба?

— Так далеко от моря? Не пойдет. Что еще есть на Сицилии?

— Пшеница, — сказал Луций Домиций, пытаясь припомнить уроки географии, — шерсть, смоквы. Сыр. Сицилийский овечий сыр, такие здоровенные круги с тележное колесо в известковой корке.

— Сыр подойдет, — сказал я. — Договорились, я мавританский торговец сыром…

— Ох, ради всего святого.

— Ну а что, должен же я откуда-то быть. Я мавританский сырный импортер, меня зовут Питтак — наш сосед через дорогу, — объяснил я, прежде чем он пристал с вопросами, откуда я взял это имя. — Ты — раб, очевидно, галатец, с твоим волосами ты сойдешь за кельта… знаешь какие-нибудь кельтские имена?