Том Холт - Песенка для Нерона

Я отправился в банк и взял письмо в их отделение на Делосе; отправил на ферму гонца с сообщением, что буду отсутствовать несколько дней, устроил лошадь в конюшне и побрел в Пирей, где выбрал один из кораблей, отправляющихся в Делос с послеполуденным отливом. Занятно было снова оказаться на корабле. Я твердил себе, что Острова отстоят очень далеко от Африки и Сицилии, и только совершенно необыкновенный шторм сможет сбить нас с курса и отогнать туда. Большую часть путешествия я провел, свернувшись в комок на носу — один из немногих случаев морской болезни, приключившихся со мной; удивительно, как хорошо мне, практически лишенному практики, удавалось болеть ею — поэтому я не особенно разглядывал Андрос, Тенос или южное побережье Эвбеи. По этому поводу я не особенно переживал и только порадовался, когда закричали «Делос!» и стало можно перебраться на что-то более надежное, чем палуба.

Если бы я знал, что такое Делос на самом деле, я бы остался дома. О, это вполне приятное место, если вас интересуют пейзажи и прочее, и к тому же здесь расположен известный на весь мир храм Аполлона, который едва можно разглядеть сквозь сплошную стену ларьков и лавок, торгующих керамическими статуэтками, жидким, как моча, супом из бобов и латука и средством от слепоты. Я не особенно предавался любованию видами: корабль, на котором я приплыл, задерживался здесь всего на ночь, чтобы наутро отправиться обратно в Пирей, и я был полон решимости вернуться на нем, если не найду другого, отплывающего еще раньше.

Не думаю, что на земле есть более людное место, чем Делос — даже включая Рим. И я абсолютно уверен, что нигде концентрация страданий, боли и унижения на квадратный фут достигает более высоких значений — опять-таки, даже если включить Рим. Меня не назовешь мягкосердечным, сочувствие — это роскошь, доступная только тем, кому не за что жалеть себя. Но Делос мне не понравился. На нем я стал дерганый, как кошка. Я постоянно ожидал, что на мое плечо вот-вот обрушится тяжеленная ручища или раздастся крик: вот он, хватайте его, пока он не сбежал! — после чего я окажусь на одной из этих платформ, в ошейнике, уши пробиты. Комплекс вины? Не думаю. Я бы назвал это выработанным за двадцать четыре года инстинктом, который говорил, что именно такие места наиболее опасны именно для таких, как я. И без сомнения, таких, как я, тут было полно, и никто из них покупок не совершал.

До самого горизонта простирались эти деревянные платформы, будто маленькие сцены или боксерские ринги, и на каждой — гурт людей, все разных форм, размеров, цветов и возрастов, и единственным, что их объединяло, были грубые железные украшения. Управление Делосом, должны быть, логистический кошмар — взять хотя бы поддержание запасов зерна на уровне, позволяющем накормить их всех, даже по рабской мерке. Вас изводит шум, запах и необходимость протискиваться между тесно стоящими людьми.

В любой день здесь, надо полагать, не меньше тысячи продавцов, и все они, разумеется, обладают мощным, хорошо поставленным профессиональным голосом и беспрерывно поют свои баллады с цифрами вместо слов, все одновременно. Вас будто укладывают на наковальню, а голоса обрушиваются на вас, как молоты, когда с полдюжины молотобойцев обрабатывают одну заготовку. Если бы я не провел несколько неприятных дней, чтобы добраться сюда, то поджал бы хвост и сбежал обратно на корабль, едва ступив на берег.

Но я не сбежал. Я шатался от помоста к помосту, пытаясь проявлять разумный интерес. Но как, по-вашему, должна выглядеть домашняя служанка с наилучшим соотношением цена-качество? Требуется ли нечто среднего возраста, приятное, тихое и спокойное, или нужна молодая и сильная, которая не износится через шесть месяцев использования? Высокая или низенькая, круглая или квадратная, гречанка или германка, или все это без разницы? И позволительно ли обращать внимание, что все они — люди, или это поломает систему и станет катастрофой для всей империи? Но уж конечно, ничего страшного не случиться, если я буду держать этот факт при себе.

Иными словами я чувствовал себя здесь совершенно не в своей тарелке. Глупо, я знаю. Аристотель или кто-то другой из великих сказал, что одни люди рождены, чтобы быть рабами, а другие — чтобы быть хозяевами. Звучит разумно. Но и эта система рушится в тот момент, когда такие чуваки, как я — совершенно ясно, к какой категории они на самом деле относятся — оказываются не с той стороны ограды. От этого система лишается всякого смысла и застревает, как телега на крутом склоне, и хоть ты тресни, дальше не едет.