Вячеслав Софронов - Путь диких гусей

Кучум отмахнулся от благоуханий и поспешил на воздух, где продолжалась беготня и крики его воинов. Оглядевшись, хан пошел к могучим деревьям толщиной в два обхвата, на ветках которых он рассмотрел привязанные многочисленные тряпочки, узелочки, куски шерсти и еще что-то малоприятное. Сразу за деревьями начинался частокол из заостренных вверху бревен и виднелась небольшая калитка.

Через нее и вышел Кучум на обрыв, где внизу виднелся шумный и неспокойный Иртыш. Другой берег, скрытый легкой дымкой, не просматривался, но темнели пятна деревьев и кустов.

"Вот я и на ханском холме… — подумалось ему. — Так что же дальше? Своего ты добился. Завоевал сибирскую столицу, выполнил то, что не могли выполнить ни отец, ни братья-гордецы. Надо бы сообщить в Бухару об этой победе… Как-то они там встретят это известие? Обрадуются или обеспокоятся? Признают ли меня как правителя Сибири? А если и не признают, то плевал я на их признание. Я сам себе хозяин, и один Аллах мне судья! Но нужны сильные союзники, и в первую очередь надо успокоить местных ханов и беков. Набрать молодых юношей для службы в войске. Молодые всегда идут против своих отцов… Пусть они примут ислам и станут моими верными слугами. Нужен умный и преданный правитель. Но кого поставить? — перед мысленным взором хана прошли лица Соуз-хана, Ата-Бекира, Алтаная, Сабанака… — Все не то, не то…"

Чьи-то крики привлекли внимание Кучума и прервали размышления. Через калитку проскочил один из юзбашей, которому хан поручил осмотреть все шатры и землянки и выяснить, кто находится в городке кроме воинов. Он-то и разыскивал повелителя.

— Хан, — воскликнул он, подойдя поближе, — только что мне сообщили, что бежали несколько человек, когда крепость уже была взята…

— Надо было не грабить, а охрану выставить, — жестко перебил его Кучум.

— Виноват, хан, виноват. Но разве этих головорезов остановишь. — Как раз в этот момент из городка донеслись душераздирающие крики женщины, а следом громкий хохот воинов.

Кучум сморщился и, презрительно плюнув под ноги, произнес зло:

— Развлекаются, ублюдки, дети шакала! Куда смотришь?! — обратился к юзбаше. — Пора бы и порядок наводить. Так кто, говоришь, сбежал?

— Несколько женщин, их шаман и какой-то ребенок с ними. Говорят, что ханский сынок.

— А ну, кликни этого старика, что вел нас сюда. Юзбаша кинулся за Ата-Бекиром и вскоре привел его к хану.

— Известно ли тебе, кто сбежал из крепости? — обратился к нему Кучум, грозно хмуря брови.

Старик, думая, что его хотят обвинить в пособничестве беглецам, от страха бухнулся на колени и запричитал:

— Хан, великий хан, да продлятся дни твои и будешь ты здоров и могуч, как кедр сибирский…

— Хватит верещать, — перебил его Кучум, которому порядком надоели льстивые речи старика и его лисьи глазки, — назови тех, кто сбежал.

— Слушаюсь, мой хан, я все расскажу, но моей вины в том нет. Знал бы, так сам придушил щенка Булатова, Сейдяка. Да никуда они не денутся. Я знаю, кто их может принять и укрыть. Сыщем мигом.

— Говоришь, сын Бек-Булата бежал?

— Да, он, Сейдяк, а с ним его мамка Аниба и главный шаман, что признал меня у ворот крепости.

— А где жена самого Бек-Булата? — задал наконец Кучум главный вопрос, мучивший его вторые сутки.

— О хан, та сучка еще сбежала, когда узнала о приближении твоем. Разное о ее бегстве говорили… Будто полюбовник у нее брат Бек-Булатов, Едигир. Вот к нему, верно, и убежала…

— Ясно, иди, — махнул рукой Кучум и вновь повернулся к иртышскому берегу, уйдя целиком в свои думы.

Старик исчез мигом, радуясь, что его ни в чем не обвинили, но остался юзбаша, что первым потревожил Кучума. Он в нерешительности помялся сзади него, а потом все же решился задать вопрос:

— Снаряжать ли погоню за беглецами?

— Ну их, — Кучум, не поворотясь, махнул рукой, — и так найдутся. Теперь это наше царство, и они отныне наши подданные. Лучше наведи порядок в городке. И отправь гонца к Алтанаю, чтобы шел сюда со всем войском.

Юзбаша исчез, а Кучум остался на берегу со своими мыслями и сомнениями. Более всего в данный момент его беспокоила Зайла, которая могла угодить в руки его же воинов или противников Бек-Булата и Едигира, которые, наверняка, пожелают разделаться с ней. Но даже если и сторонники сибирских ханов узнают, чья она сестра, то ей несдобровать. Ее могут обвинить в предательстве и иных бедах…

По всему выходило, что сестре угрожала опасность с любой стороны, и он, отныне полновластный правитель Сибири, ничем не мог ей помочь.