Алексей Иванов - Летоисчисление от Иоанна

— Твои уста не солгали, и мои не солгут, — потрясённо поклялся Филипп и поцеловал голову Колычева в дрожащие тёплые губы.

Алексей Басманов вновь вопросительно посмотрел на Иоанна, показал окровавленный топор и кивнул на Филиппа.

Но Иоанн уже поднимался с кресла — устало и разочарованно. Он только бессильно махнул рукой и, сгорбившись, пошёл с паперти, не оборачиваясь.

Третий день в библиотеке Опричного дворца государь вёл то ли пир, то ли спор, то ли языческое радение. Библиотеку заставили столами, но их никто не прибирал. Высились стопами и валялись врассыпную тарелки и блюда, горшки и кувшины, кубки и чары. Блестели грязные ножи, вилки и ложки. На столах и на полу сохло пролитое вино и плесневели брошенные объедки. На шандалах наросли бороды расплавленного воска. Раскрытые книги с драгоценными рисунками заляпали жирными пальцами.

Расстрига Вассиан приник к пьяному Иоанну и шептал ему в ухо:

— Всё получится, государь! Смотри, кого я тебе притащил! Самые лютые колдуны, лжепророки, ворожеи, скоморохи, чернокнижники… По всем монастырским застенкам собирал!

Под открытыми окошками библиотеки на полу блестели лужи — это с улицы нахлестали осенние дожди. Вдоль стен вповалку храпели упившиеся бражники, среди них был и монах.

Всех постников, попов и чернецов, Иоанн от себя давно отогнал. Хватило ему и одного Федьки. Чего такого долгополые могли сказать государю? Чего они могли сказать Исусу? Он — хозяин, они — слуги. Когда рабы бывали умнее господина?

Иоанн набрал себе в советчики всякого отребья. Да, отребье. Но грядёт Страшный суд, когда весь мир превратится в ад. Кто лучше этого отребья знает жар пекла? Кто больше видел на своём веку — дворовые цепные псы или вольные лесные волки?

За столами пили и гомонили еретики всех мастей. Они говорили разом, но Иоанн из вороха слов выхватывал лишь те, которые искал.

— Семь суровых Ангелов льют на землю семь чаш Божьего гнева… — гудел какой-то чародей. — Первый Ангел терзает…

По библиотеке рыскали собаки. В углу на гуслях играл пьяный слепой гусляр.

— Терзание есть разделение членов до телесной погибели! — говорил клеймённый по щекам мудрец.

Рядом с государем, по другую сторону от Вассиана, чавкая, глодал кость карлик в атласном кафтане. Иоанн подвинул ему раскрытую книгу, что мокла в масле опрокинутой лампады, и ткнул пальцем:

— Отсюда мне читай!

Из всех книг Иоанн признавал сейчас только Евангелия и Откровение. Остальные в уходящем мире были бесполезны.

— «Филипп сказал Ему: Господи! покажи нам Отца, и довольно для нас», — начал читать карлик, не откладывая своей кости. — «Исус сказал ему: столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп?»

Иоанн заплакал. Столько времени он был другом Федьки, и Федька не узнал в нём Исуса?.. Это хуже предательства.

— Он меня не узнал, слышишь? — Иоанн потряс Вассиана за плечо.

Сидевший неподалёку от царя оплывший от пьянства мошенник открыл рот и подразнил Иоанна обрубком вырванного языка. Потом задрал на себе рубаху и надул голый синеватый живот. В животе забурчало, и оттуда послышалась неразборчивая, но человеческая речь: «Не знаю тебя! Не знаю тебя!»

— Второй Ангел умертвляет, — не прекращал гудеть безымянный чародей. — Умертвление есть нанесение погибели без пролития крови. Сие вкупе: орудьями дубиной, батогами, плетями, также дыба и кол…

— Третий Ангел с Седьмым дружен, — пояснил чародею какой-то другой мудрец. — Лучшая казнь — варение в кипятке, составная мука, когда огнь и вода соединяются для блага человека…

Иоанн стащил с головы Вассиана клобук, смял его и вытер лицо. Измятый клобук Иоанн напялил на голову карлика и неестественно захохотал. Вассиан тоже угодливо захохотал.

А чернокнижники продолжали свой разговор.

— Составная мука суть образ жизни до рожденья и после смерти, — подняв палец, вещал еретик с вырезанными ноздрями, — ибо душа рождается в воде крещения, а перед входом в загробный мир течёт река огня, которую лишь чистые души могут перейти.

— Удушение вервием через повешенье или просто так и удушение дымом в бане тоже есть умертвление, — добавил беззубый колдун.

Вассиан перетащил к себе книгу, которую прежде читал карлик. Перебросив несколько листов, он прочёл:

— «…И даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек»!.. О тебе сказано, государь!

Иоанн, собирая мысли, мучительно напрягал слух. В шуме и гаме вот-вот прозвучат золотые слова великой правды. Они именно так и должны быть изречены — в суете, чтобы те, кому не надо, не разобрали их, не отличили, не услышали.