Алексей Иванов - Летоисчисление от Иоанна

Но Иоанн, будто ничего не замечая, размотал свой свёрток и достал новую, сверкающую золотом икону.

— Машенька, значит? — ласково промурлыкал Иоанн. — Вот посмотри, какую иконку я тебе подарить хочу. Нравится?

— Нравится… — очень тихо ответила Маша, заворожённо глядя на золото иконы.

— А что нравится? — лукаво спросил Иоанн.

— Богородица красивая такая… Как матушка моя.

— А ангелочки? — подсказал Иоанн.

— И ангелочки нравятся… — Маша робко потрогала ангелов. — Крылышки маленькие, значит, лёгкие души у них, без грехов…

— А это кто? — Иоанн тыкнул пальцем в Христа-ребёнка.

— Это братик мой, — послушно рассказала Маша. — Он умер ещё младенчиком. Матушка долго плакала.

Иоанн, удовлетворённый, бережно ссадил Машу на пол.

— Ладно, милушка, — сказал он, вставая. — Собирайся давай. Будешь у меня жить. Оденься потеплее, на дворе холодно.

Филипп недовольно отвернулся и смотрел в окно.

— У меня много стариц и богомольниц живёт, — добавил Иоанн, но не для Маши, а для Филиппа. — Не с купцами же девке быть…

Иоанну нравилось явиться незваному и в чужой жизни перекроить всё по-своему. Он — царь, он — прав, только он знает, как надо делать.

— Можно, дядя Филипп? — робко и взволнованно спросила Маша.

Филипп молча кивнул. Прижав к груди икону, Маша мимо опричников бросилась вон из горницы.

Иоанн пошнырял взглядом по сторонам горницы — что ещё учинить? Ничего не придумав, он перешёл к главному.

— Что же ты молчишь, Филипа? — укоризненно спросил он.

Филипп ничего не ответил и не смотрел на царя.

— Что молчишь, Федька?! — заорал Иоанн. — Долго мне ответа от тебя ждать?

— Я тебе уже ответил, Ваня, — тихо и твёрдо произнёс Филипп.

И сейчас Иоанн чётко осознал, что ему нужен этот неуступчивый монах. Нужен Филипп. За другом Федей была преданность, а за Филиппом — сила правоты. Чем больше Филипп упрямился, тем становится нужнее Иоанну. Понять его, Иоанна, Филипп не сможет — недалёк. Но вот если примет… Тогда Иоанн проломит небо.

— Неправильно ты мне ответил! — гневно кричал Иоанн. — Не за таким ответом я тебя с Соловков выдернул! Неужто вернуться хочешь — портомойни строить?!

— Лучше портомойни, чем виселицы… — ещё тише сказал Филипп.

Он помнил, что случилось с родителями Маши, с женой и детьми племянника Ивана Колычева. Всё это устроил царь. Филиппу было горько согласиться, что его друг детства, просивший о великой жертве за себя, теперь сам приносит такие жертвы, никого уже не спрашивая.

— А-а!.. — завопил Иоанн. — Не хочешь со злодеями-кромешниками знаться? Да?

Иоанн даже присел, заглядывая Филиппу в глаза.

— Не хочу, государь, — покорно вздохнул Филипп. — Не сердись. Ты спросил — я ответил. — Филипп со страданием покачал головой. — Не понимаю я ничего в Москве. Не понимаю, зачем нужны тебе опричные… Почему с людьми — как с девочкой этой…

— Хочешь — объясню? — перебил Иоанн. — Или испугаешься?

Филипп с надеждой поднял глаза на Иоанна. Неужели этой крови есть оправдание?

— Правды бояться — грех, — твёрдо сказал Филипп.

Закутанная в шубы, Маша сидела в санках царского обоза. В руках она держала икону Иоанна. Обоз ещё стоял у крыльца новгородского подворья. Несколько опричников приплясывали у царского возка и в шутку толкали друг друга плечами — грелись. Большой санный возок Иоанна был по дверкам украшен двуглавыми орлами.

Двери подворья распахнулись, и на крыльцо вылетел сам Иоанн, без шубы и шапки. За царём спешил оторопевший Филипп.

— Погляди на дела царя-кровопивца! — кричал Иоанн, скатываясь по лесенке крыльца к возку. — Я тебе глаза-то поганой кровью протру!

За царём и монахом спешили опричники, несли шубы и шапки.

Иоанн нырнул в возок и потащил за собой Филиппа. Филипп успел только махнуть Маше рукой.

Возок с треском отодрал от снега примёрзшие полозья, и кони рванули его за ворота так, что едва не переворотили набок.

Опричники торопливо прыгали в сёдла, лезли в сани. Один из них лихо заскочил в Машины санки, уселся, разобрал поводья и оглянулся.

Это был Федька Басманов.

— Что, рыбка, заплыла-таки в мой омуток? — весело спросил он и подмигнул.

Маша вжалась в шубы. Федька дёрнул поводья и тронул санки.

Обоз Иоанна летел по улочкам деревянной зимней Москвы. Прохожие шарахались к заборам, залезали в сугробы. Собаки с лаем катились вслед за санями. Мелькали крыльца, мостики, ледяные вербы, колодцы, виселицы, колокольни, поленницы.