Владимир Бараев - Высоких мыслей достоянье. Повесть о Михаиле Бестужеве

Никогда в жизни серьезно не болев, он не придал значения простуде, yt порвал врача. Даже после пасхи, когда дело приняло серьезный оборот, он отказался от лечения. Последние дин он провел в полубеспамятстве. Приходя в себя, он прежде всего спрашивал о Севастополе, но ничего утешительного не было. Михаилу казалось, что добрые вести могли бы поддержать брата, и он совладал бы с болезнью, но… Русский флот и армия оказались в столь плачевном состоянии, что дела не могли поправить ни талант адмиралов, ни героизм матросов и солдат.

Николам Бестужев умер 15 мая 1855 года. В течение всего лета и осени могила была завалена цветами, венками. Землю возле нее вытоптали — столько людей приезжало поклониться его праху из Кяхты, Верхнеудинска, Петровского Завода, Иркутска. Приехала и Луиза Антуан. Плача на могиле, она говорила Михаилу.

— Si j'etais avec lui, il serait vivant.

— Ne vous torturez pas, chere Louse, e'est un destin… [4] — Будь я с ним, он был бы сейчас жив. — Не терзайте себя, дорогая Луиза, знать, не судьба… (фр.).

Как ни странно, смерть Николая еще больше сблизила Антуан с Бестужевыми, она стала названой сестрой Михаила и его сестер. Многие годы она навещала их в Селенгинске, пускаясь в нелегкий путь за Байкал…

Пока Бестужев правил тризну по братьям, их свечи почти догорели. Он потушил огарки, зажег дюжину новых, подбросил в печурку дров. Молча глядя на огонь, он вдруг услышал выстрелы: один, второй, потом — залп. Встрепенувшись было, он вспомнил, что это лопается лед от напора ключей в таежной речушке, впадающей в Селенгу, и усмехнулся. Сколько живет в Сибири и не привык к шуткам наледи. Услышав это впервые, он всерьез подумал, что кто-то стреляет. Сейчас же эта «перестрелка» показалась ему салютом в честь братьев и соузников.

— Дорогие сотоварищи! — тихо сказал он. — Все оставшиеся в живых отмечают эту роковую для нас и вместе с тем светлую дату. Да и сокрытые в могилах восстали из гробов и присутствуют меж нами, слышат нас… Тридцать один год назад мы вывели на площадь войска, чтобы с оружием в руках вырвать свободу. Однако попытка окончилась неудачей. Российский Пилат похоронил и запечатал нас, но истина, как Венера Медицейская, будет собрана из обломков и воскреснет перед потомками во всей красе и благородстве…

Закончив тризну, Бестужев потушил свечи, лег на широкие нары, укрылся курмушкой. В зимовье было тепло, лишь под утро придется подтопить печурку. Глядя на догорающие уголья, Бестужев начал думать, что его ждет в ближайшем будущем. На трон взошел Александр IІ. Столько надежд всколыхнулось с его воцарением, амнистией. Поговаривают даже об освобождении крестьян. Но Бестужев не спешил разделять общие восторги. Царь есть царь — плоть от плоти романовской! Перебирая имена царей, он вдруг усмехнулся совпадению их с именами братьев Бестужевых. Но нет, это не совпадение, а противостояние его семейства династии Романовых! Во все времена Бестужевы верно служили Отечеству, но очень часто представители их фамилии оказывались в оппозиции тому или иному царю. Может, потому у Бестужева не было иллюзий по поводу Александра ІІ, хотя именно он вернул декабристам дворянское звание, разрешил возвратиться в Россию. Волконский, Трубецкой уже выехали из Иркутска, а Бестужев и хотел бы, да не может: Леле два годика, Коле — и того меньше. Куда с ними? На какие средства? И он вынужден делать тарантасы-сидейки, разводить скот, выращивать овощи, косить сено. Других средств к жизни нет и не предвидится…

Большой двор на склоне холма близ Селенги занесен снегом. Видны лишь верхушки столбов забора. Бестужев входит в мастерскую. Его помощник, старик Эрдыней, обтесывает деревянные брусья-оглобли. Бестужев берет длинную заготовку и начинает строгать острым топором. Движения размеренны, точны. Щепа аккуратно ложится правее бруса.

— Сколько сидеек сделали, — говорит Эрдыней, закуривая трубку, — и все пошли в ход! Встретил одного в Кяхте, спрашиваю, как? Шибко удобно, говорит, по горам и лесам ездить — узкие, легкие, да и пружинят, будто на рессорах…

Из-за ворот доносится звон бубенцов.

— Однако опять заказчик, — поднял трубку старик. Бестужев вонзил топор в чурку, приоткрыл дверь и, увидев офицера Клейменова, сказал, что это знакомый из Иркутска. Распахнув ворота, он пропустил лошадь с кошевкой во двор.

— Очень рад. Чем могу служить?

— Дело важное, — сказал Клейменов, заходя в дом. — Вам предложено возглавить сплав по Амуру. Он проводится подрядом с купцами, а адмиралом флотилии хотелось бы видеть вас.