Марина Александрова - Подарок крестного

Михайло раскрыл ладонь пошире, и в перстеньке тысячами искорок заблестел отраженный свет свечи. Мария тоже приметила, как полыхнул камешек, но остальное видел только Михайло. Тысячи искорок, объединившись, превратились в один багряный огонек, как когда-то в лесу под Вольмаром.

– Чудесник, – прошептал Михайло, и огонек, словно откликнувшись на данное ему имя, полыхнул еще сильнее. Один за другим проделывал Чудесник те же самые забавы, что и в лесу, с той лишь разницей, что теперь все чудеса творились прямо в ладонях Михаила. Как зачарованный смотрел Михайло на это диво, и когда огонек окончательно потух, словно спрятавшись в камушке, он узнал в перстеньке подарок крестного, который когда-то передала ему мать.

– Мария, ты видела? – обратился к супруге Михайло.

– Что? – не поняла Машутка.

– Нет, ничего, я так… – отговорился Михаил, поняв, что Мария никогда не увидит Чудесника.

«Нет, зря ругал я Елену, – думал Михайло, – зря перестал верить, нашелся все-таки перстенек. И кто бы мог подумать, что все это время он был у меня! А я-то мучился, искал, чего только не перепробовал! Так, значит, это он меня берег, из-за его силы я, как шальной, по лесу бегал, а в это время все остальные погибли… Нет, не может быть, чтобы и на этот раз он меня выручил…» Зная злобный нрав государя, Михайло не мог поверить в то, что сможет избежать гибели.

Его размышления прервала Машутка:

– Надень его, Мишенька, кто знает, может он спасет тебя… Пусть хотя бы надежда будет.

Как ни странно, к удивлению Машутки, Михайло не стал перечить и тут же надел перстень.

– Да, Машутка, это последняя моя надежда, – сказал он, обнимая жену, целуя, кто знает, может быть, в последний раз.

Они еще немного поговорили, вспоминая самое лучшее, что меж ними было, и ни Михаил, ни Мария не плакали. В сердцах влюбленных людей ожила надежда… И если даже придется Михаилу завтра проститься с жизнью, пусть ничто не омрачает эти светлые мгновенья. Сколько всего пережила чета Шориных, и вместе, и по отдельности, но почему-то никогда они не были так близки душой, как сейчас. Почти без слов понимали они друг друга. Начатую Михаилом мысль могла закончить Машутка, да и он мог в любом месте продолжить то, что хотела сказать она. Совсем скоро слова им стали не нужны, и они говорили на понятном для всех народов языке – языке влюбленных друг в друга людей…

Когда стражники крикнули, что пора уходить, Мария и Михаил не попрощались.

– Знаешь, Мишенька, если все-таки случится самое страшное, у меня хватит сил проводить тебя в последний путь, – уже уходя, говорила мужу Мария. – Я приду на казнь. Коли не суждено сбыться нашей надежде, там и простимся.

Давно уж захлопнулась за Марией дверца, смолкли снаружи все шаги, а Михайло все никак не мог прийти в себя. Знать, и вправду помогает ему перстенек, раз встретил он в своей жизни женщину, которая не отвернулась от своего впавшего в немилость мужа, и, рискуя своей жизнью, решила поддержать его в самую тяжелую минуту.

Михайло вдруг с какой-то поразительной ясностью представил как будто со стороны свою завтрашнюю казнь до самых мелочей, и среди огромной толпы он безошибочно узнал Марию – бледная, как полотно, она ждала своего мужа, решив проводить его в последний путь…

Накануне предстоящей казни изменников не спали не только осужденные и их семьи, но и сам государь не находил себе места. Во гневе приказав расправиться со всеми даже просто подозреваемыми, он бы даже и не поинтересовался, насколько хорошо выполнено его поручение, и уж тем более не пожелал бы лично присутствовать на казни, если бы не Михайло.

Поначалу он не поверил злым языкам и наговорам, но потом все-таки решил проверить, кто же на этот раз сподлил – на самом ли деле Михайло виноват, или следует наказывать наговорщика?

Вечером, отослав всех слуг подальше, Иоанн как следует припер жену к стенке. Темрюковна ни в чем не сознавалась, но Иоанну было достаточно увидеть первый испуганный взгляд, который метнула на мужа Мария, чтобы понять, что дело нечисто. Бить ее он не стал – не хотел позорить себя, как-никак, но она государыня. Ссылать Марию в монастырь ему тоже не хотелось – и жениться снова при живой жене нельзя будет, и Россия без государыни останется. Однако Иоанн скрыл это от Марии, приказав рассказывать правду, иначе ждет ее неминуемая смерть.

– С Михаилом у меня уже был разговор, – солгал царь, – его рассказ я уже знаю. Кто из вас солгал, решать останется мне.