Виктор Поротников - Ледовое побоище. Разгром псов-рыцарей

– Что посеете, то и пожнете, господа новгородцы, – сказал послам великий князь. – Я своему старшему сыну не указчик, у него своя голова на плечах.

Так послы ни с чем вернулись в Новгород.

В конце марта вдруг завьюжило, навалило снегу, словно зима одолела в противоборстве весну.

В один из таких мглистых снежных дней в дом Степана Колтыги пожаловали нежданно-негаданно гости. Приехал в обозе таких же беженцев Пятунка Евсеич со своей старшей дочерью Ярункой. С живущими в Новгороде родственниками у Пятунки были натянутые отношения, поэтому он попросил крова у своего давнего приятеля Степана.

– Начисто разорили меня ливонцы проклятущие! – жаловался другу Пятунка. – Сначала всех лошадей угнали, потом коров и свиней забрали, сено увезли и зерно из амбара выгребли. Увели в неволю еще в начале зимы Бедослава и кузнеца Онисима, а в прошлом месяце двух старших сынов моих пленили. С горя супруга моя расхворалась совсем, я отвез ее вместе с четырьмя младшими детьми к ее родне в Порхов, а сам с Ярункой в Новгород подался. Слух прошел, что вече новгородское постановило войну объявить ливонцам, так я готов в войско вступить. А Ярунка пусть пока у тебя поживет, друже. Она у меня смирная, не стеснит вас с Марфой. Еще и по хозяйству пособит.

– Слух этот верный, брат, – сказал Степан. – Во всех концах Новгорода идет набор ратных людей. Общий сбор объявлен в Славенском конце. Токмо некому возглавить войско новгородское, в думе боярской по этому поводу уже не один день споры идут.

– Как это некому? – удивился Пятунка. – А Домаш Твердиславич куда подевался? А Судислав где?

– Оба в Новгороде, но не хотят они главенство на себя брать, – ответил Степан. – Давеча на вече Домаш корил бояр, припомнив им свой неудачный поход на Кемь. Тогда ливонцы крепко были побиты в Брусянском лесу. Однако бояре перессорились во время дележа военной добычи, да так, что половина войска назад повернула. Кемь тогда новгородцы так и не взяли.

– Коли так, надо звать Александра Невского, – промолвил Пятунка. – Этот князь хоть и молод, но в сече грозен!

– Ездили уже послы новгородские к Александру Ярославичу, да вернулись несолоно хлебавши, – хмыкнул Степан.

– Ну, я тогда не знаю, что и делать! – развел руками Пятунка. – Хоть волком вой. Силы ратной в Новгороде полным-полно, а враги в наших волостях хозяйничают, как у себя дома! Смех да и только!

– Кстати, Бедослав-то сумел сбежать от ливонцев, – поведал Пятунке Степан. – Был он у меня в конце февраля, прискакал на немецкой лошади и в немецкой одежде. Гонца ливонского удавил по-тихому и под его личиной из Копорской крепости выбрался.

– Вот удалец! – восхитился Пятунка. – Где же он теперь?

– Подался в Переславль-Залесский, – сказал Степан. – Надумал Бедослав в тех краях обосноваться.

– А как же его любимая женщина? – поинтересовался Пятунка. – Она тоже с ним?

– Нет, к сожалению, – печально вздохнул Степан. – Василису ливонцы в неволю угнали из загородного сельца, где она жила последнее время. Это долгая история, друже.

– И тут ливонцы набедокурили! – сердито воскликнул Пятунка. – Я же говорю, не стало житья от них! Пора, давно пора новгородцам за топоры и копья браться!

Пятнадцатилетнюю Ярунку Степан поселил вместе с супругой на женской половине дома, сам вместе с Пятункой разместился в мужских покоях, выходивших окнами на шумную Коржевскую улицу.

На другой день с утра Пятунка отправился к тысяцкому, чтобы тот определил его в пешую новгородскую рать. Степан из-за своей хромоты в войско вступить не мог, но он был готов нести службу в войсковом обозе. Тысяцкий зачислил Пятунку в одну из пеших сотен Плотницкого конца. Пятунке надлежало самому приобрести на торжище кольчугу, шлем, щит и тяжелое копье. Меч и кинжал у него уже имелись.

Покупать копье и доспехи Пятунка пошел вместе со Степаном, у которого имелись хорошие знакомые среди оружейников. Друзья только добрались до торговой площади, как вдруг загудел огромный вечевой колокол, созывая новгородцев на общее собрание.

Степан не горел желанием толкаться в толпе на вечевой площади. Он собрался идти домой, поскольку рынок быстро опустел: большинство местных торговцев поспешили на народное собрание, закрыв свои лавки. Однако Пятунка воспротивился этому и чуть ли не силой принудил друга пойти вместе с ним на народный сход.

Не прошло и часа, как вечевая площадь Новгорода заполнилась тысячами людей; сюда сошлись и знатные и незнатные, длинные боярские шубы на меху лисиц и белок, а также собольи и куньи шапки знати смешались в этой толчее с грубыми овчинными полушубками и столь же неказистыми шапками простонародья.