Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий

Египетское войско, осаждавшее Цезаря в Александрии, значительно уменьшилось с приближением армии Митридата (Ахилла направил большую его часть навстречу новому противнику), и Цезарь, решительной атакой прорвав оборону, наконец выскочил из ловушки.

Вскоре обе армии соединились, разрозненные отряды египтян уже не могли оказать серьезного сопротивления. К тому же их предводитель, Ахилла, был убит своими же соратниками, его голову с просьбой о пощаде доставили Цезарю. В скором времени Цезарь вернулся в Александрию победителем, война была окончена.

Ирод слушал рассказ телохранителя и завидовал отцу, ведь он мог быть вместе с ним и разделять не только смертельные опасности, но и радость победы. В конце своего рассказа телохранитель с удовлетворением заметил:

— Цезарь обласкал нашего господина, я сам слышал, как он сказал в присутствии своих командиров, что никогда еще не встречал человека храбрее и мужественнее его.

Ирод въезжал в Антиохию не таким, каким покидал Массаду: с прямой спиной, с гордо вскинутой головой, высокомерно скашивая глаза то в одну, то в другую сторону. Чувствуя настроение господина, сопровождавшие его всадники тоже держались горделиво и строго.

Ирод ожидал увидеть отца радостным и веселым и удивился, когда встретил его хмурым и озабоченным. Правда, Антипатр обнял сына, похлопал его по спине своей тяжелой ладонью, сказал, что рад видеть сына в добром здравии. Не разжимая объятий, спросил о здоровье детей и жены. Когда Ирод ответил, что все здоровы, гордятся им и ждут с нетерпением, Антипатр проговорил:

— Хорошо. — И покивал, щекоча щеку сына жесткой густой бородой.

Наконец он разжал руки, буркнул:

— Пошли, — и, тут же повернувшись, словно пряча от сына лицо, зашагал к лестнице дворца. Дворца, который занимал Цезарь и где Антипатру были отведены лучшие покои.

Во всяком случае, так показалось Ироду, когда отец провел его на свою половину. В комнате, куда они вошли, окна были завешены и стоял полумрак. Это удивило Ирода — отец предпочитал солнечный свет тени. Ни о чем не спрашивая, Ирод опустился в кресло, указанное отцом, тот сел напротив, спиной к окну, так что его лицо стало однородным темным пятном. Помолчав, Антипатр проговорил устало, несколько раз тяжело вздохнув:

— Приехал Антигон.

Ирод подождал, но Антипатр не продолжил — темное пятно его лица было неподвижным.

— Антигон? — осторожно переспросил Ирод. — Ты хочешь сказать…

Антипатр перебил резко и раздраженно:

— Антигон, сын Аристовула, брат Александра. Я совсем позабыл о нем, а вчера он прибыл из Рима и явился к Цезарю.

— И Цезарь принял его? — едва слышно, боясь еще больше раздражить отца, спросил Ирод.

— Да, принял, — отрывисто выговорил Антипатр и, помолчав, продолжил более спокойно: — Они говорили долго, может быть, несколько часов, и он остался здесь, во дворце. Ты понимаешь, что это значит?!

Ирод не понимал, что это может означать, но чувствовал, что все это не предвещает ничего хорошего. Он тоже, как и отец, забыл об Антигоне, младшем сыне Аристовула, последнем.

И вот теперь, когда обстоятельства стали так хорошо складываться для их семьи, этот сын является как из небытия и несколько часов о чем-то говорит с Цезарем. Да еще почему-то остается во дворце.

— Ты понимаешь, что это значит?! — повторил Антипатр.

— Нет, отец, но я думаю, что…

— Это значит, — как бы не слушая сына, но просто размышляя вслух, продолжил Антипатр, — что Цезарь принял его благосклонно. Того, кого не хотят видеть, не принимают и не разговаривают с ним по нескольку часов. Значит, Антигон сумел убедить Цезаря…

— Но в чем, отец, в чем сумел убедить?! — воскликнул Ирод громко, уже не заботясь о выдержке.

Вместо ответа Антипатр сказал:

— Он царский сын. — И едва слышно добавил: — А кто мы такие для Цезаря?

— Но, отец, — горячо возразил Ирод, подавшись вперед и с силой обхватив подлокотники кресла, — а твои подвиги в Египте, о которых знает каждый солдат, разве это ничего не значит?

Ирод услышал характерное шипение и понял, что отец усмехнулся.

— О моих подвигах знает не только каждый солдат, но и Цезарь. Но подвиги на поле сражения и государственные интересы — совсем не одно и то же. Мои подвиги никогда не пересилят царского рода Антигона.

У Ирода перехватило дыхание. Только сейчас он по-настоящему осознал, какую угрозу представляет для них Антигон, этот жалкий изгнанник, враг Рима, вся сила которого лишь в значении его рода.