Михаил Иманов - Звезда Ирода Великого.Ирод Великий

Помпей послал к Птоломею Дионису просьбу принять его в Александрии в качестве гостя и друга его отца и оказать поддержку в несчастье. Молодому царю исполнилось в то время лишь двенадцать лет, и все решения принимали за него прежние слуги его отца, воспитатели наследника: евнух Потин, учитель риторики грек Тиодот и бывший командир царских гвардейцев египтянин Ахилла. Если бы Помпей мог знать, сколь ничтожным людям боги вручили его судьбу!

Советники, опасаясь гнева Цезаря, решили принять Помпея, а затем убить его. Исполнение плана было возложено на Ахиллу, единственного среди них военного человека. Последний, взяв с собой центуриона Септимия и нескольких слуг, сел на небольшой корабль, вышел из гавани и направился к триере Помпея.

…Только Помпей набросал на маленьком свитке речь к Птоломею Дионису, как услышал крик Фавония:

— Идут!

Он поднялся на палубу. Их триера стояла на якоре всего в полумиле от берега. К ним приближался небольшой корабль (скорее большая лодка), на носу ее был различим высокий человек, он приветственно махал Помпею. Другой — небольшого роста, крепкого сложения — находился за его спиной.

— На берегу никого не видно, — тихо и настороженно проговорила Корнелия.

— Ты не должен сходить на берег, — сказал Лентул. — Какая-то рыбачья лодка и никакой торжественной встречи.

— Это неуважение к тебе, к твоим заслугам, — добавил Фавоний, — и я подозреваю…

Он не успел договорить, Помпей жестом руки остановил его и с напряженной улыбкой произнес ямбы Софокла [30] …ямбы Софокла… — Софокл (ок. 496–406 до н. э.) — знаменитый древнегреческий поэт-драматург, один из трех великих представителей античной трагедии, занимающий по времени жизни и характеру творчества место между Эсхилом и Ев-рипидом. Классические образцы жанра — трагедии «Эдип-царь», «Антигона», «Электра» и др. :

— Когда к тирану в дом войдет свободный муж, он в тот же самый миг становится рабом.

Гребцы сделали последнее усилие, и борт лодки коснулся триеры. Высокий человек на носу лодки приветствовал Помпея по-гречески. Он назвался Ахиллой, начальником гвардии молодого царя, сказал, что Птоломей Дионис счастлив принять у себя Помпея Магна, и пригласил его сойти в лодку.

— Мы сами подойдем к берегу, — крикнул ему Фавоний.

Человек, стоявший за спиной Ахиллы, центурион Септимий, сказал, обращаясь к Помпею:

— Здесь очень мелко, император, триера не пройдет.

Обернувшись к друзьям, Помпей усмехнулся:

— Видите, меня еще величают императором. — И уже серьезно добавил: — Вы останетесь здесь, я возьму с собой только Филиппа.

Он обнял жену, шепнул ей на ухо:

— Я люблю тебя. Все будет хорошо, — и, больше ничего не добавив, быстро спустился в лодку.

Вольноотпущенник Филипп последовал за ним.

Берег был все также пустынен. Помпей достал свиток с речью к Птоломею Дионису и просмотрел его. Но читать он не мог, буквы прыгали перед глазами. Вдруг, словно почувствовав угрозу спиной, он повернул голову — Ахилла и центурион Септимий стояли позади него с уже обнаженными мечами. Филипп вскрикнул и хотел было броситься к Помпею, но тот отстранил его:

— Не надо.

Септимий поднял меч, Помпей шепнул ему едва слышно:

— Постой! — и, положив свиток с речью рядом на скамью, обеими руками взялся за края тоги у ворота, одним движением натянул ее на голову и крикнул: — Бей!

Центурион Септимий дважды ударил его мечом, Ахилла — один раз. Они обернулись на душераздирающий крик Корнелии. Помпей лежал на дне лодки и уже не слышал ничего.

Вскоре после поражения Александра начались новые волнения в Иудее — из Рима бежал Аристовул. К нему стекались толпы его приверженцев, хотя настоящих воинов среди них было не так уж много. Сперва Аристовул попытался было укрепить Александрион, стены которого срыли по приказу Габиния, но потом отступил в Махерон, получив известие, что там его ждет Пифолай, ушедший из Иерусалима с тысячью солдат.

Ирод видел, как уходили в поход воины Пифолая: он наблюдал за происходящим из окон дворца Гиркана. Толпы народа открыто приветствовали их. Ирод в бессильной злобе кусал губы, он мог только наблюдать. Гиркан заперся в своих покоях, дрожа от страха, — больше всего он боялся, что изменник Пифолай пошлет воинов во дворец и убьет его. Но Пифолай ограничился тем, что, подскакав, крикнул в окна покоев первосвященника:

— Гиркан, скоро тебе конец! Ты слышишь меня?!