Жорж Бордонов - Кавалер дю Ландро

— Дорогая Перрин, если бы во всем мире была бы только твоя Ублоньер!

— А как вы думаете, что в эдакий холод делают синие? Да они попрятались от мороза в свои казармы и боятся высунуть нос!

— Ты права, конечно, но у меня на сердце неспокойно. Вчера в окрестностях Эрбье мы их изрядно потрепали. Они захотят отомстить, как только соберут силы. Эх! Перрин, что осталось от наших полков девяносто третьего? После стольких славных побед мы здесь изгнанники, преследуемые и затравленные, словно звери. Король умер на гильотине, но Бог, моя Перрин, Бог всемогущий на небесах, как допустил он такое?

— Наш командир, не гневите, ради всех святых, небеса. Бог — наш господин. Он еще скажет свое слово, когда придет время. Верьте ему, он сейчас смотрит на нас и слушает, поглаживая свою бороду… Господин Форестьер, о чем вы сейчас думаете? Вы слышите лай собак? У них слух тоньше нашего. Они первыми почуют опасность!

— Нет, ничего не слышно.

— Тогда выпейте молоко маленькими глотками, это вам поможет уснуть. И ложитесь отдыхать.

— Я не могу. Даже тишина мешает мне спать. Понимаешь? Это плохая, тревожная тишина.

Доски заскрипели под шагами на чердаке. Наверху, в проеме лестницы, появилась лохматая голова:

— Господин Форестьер… Вставайте… Что-то подозрительное…

Форестьер вскочил, вскарабкался по лестнице. Слуховое окно светилось в сумерках белым пятном.

— Там, там! — указывая вдаль, воскликнул часовой. — Смотрите туда, командир.

Форестьер выглянул в окно. Морозный воздух обжег ему щеки. Вокруг все было белым, кроме верхушек деревьев. Вдали белизна поднималась к самому беззвездному небу. Между двух холмов разрасталось розовое сияние.

— Это Нуайе! — сказал он. — Ты ничего не слышал?

— Ничего.

— Ни выстрелов, ни криков?

— Погода дрянная, плохо слышно.

— Я так и чувствовал. Проклятье!

— Что случилось?

— А что могло случиться, дурак? Крестный ход? Огни Святого Иоанна?

Он кубарем скатился вниз по лестнице с криком: «Фонарь, быстро!» Распахнул ворота сарая, как будто хотел сорвать их с петель. На соломе вповалку спали человек тридцать крестьян, прикрыв широкополыми войлочными шапками ружья.

— Синие у ворот! Подъем!

Люди проснулись, стали подниматься, ежась и стряхивая соломинки с таких же длинных, как и у Форестьера, волос. В глубине сарая виднелись коровы и быки. Единственная лошадь наблюдала эту сцену, дожевывая овес и насторожив уши.

— Они в Нуайе, ребята. Надо захватить их врасплох и заставить поплясать под нашу музыку. Быстрее!

У всех них на мешковатых куртках был пришит знак в виде красного сердца. Отряд разобрал оружие и приготовился к походу.

— Вы двое и часовой наверху остаетесь здесь. Будьте начеку. Стреляйте при малейшей опасности.

Почти все они участвовали в сражениях девяносто третьего и пережили кошмар Савиньи. Все добровольно собрались здесь, чтобы мстить убийцам и поджигателям, посланным Конвентом. На их обветренных, обожженных солнцем лицах, казалось, выдолбленных из куска дерева, лежала одинаковая печать страшной усталости, но взгляд горел ненавистью.

— Пошли, ребята. Это их карательный отряд.

— Я боюсь, — раздался слабый голос самого молодого из крестьян.

— Пойдешь вместе со всеми!

— Господин Форестьер, может, он готовится стать епископом?

— Тем более.

Затерянный в заснеженном пространстве маленький отряд, сжимая в руках старенькие ружья, двигался, растянувшись в длинную цепочку, и впереди в своей шляпе с перьями — Форестьер. Вокруг них стояли темными тенями деревья в горностаевой оторочке снега, но ни малейший проблеск света луны или звезд не освещал их путь. Черное небесное покрывало казалось, давило на плечи тяжелым грузом. Форестьер шел решительным, энергичным шагом, одна рука лежала на эфесе сабли, другая сжимала рукоять пистолета. Он не взял своего коня, чтобы идти вместе со всеми. Слабый северный ветер раскачивал растопыренные пальцы ветвей, сдувая с них облачка белой колючей пыли. Снег скрипел под ногами. Птицы в эту морозную ночь спали, забившись в дупла деревьев или в гнезда из смерзшихся листьев. Вдруг Форестьер заметил, как три ворона поднялись из лесной чащи и взяли курс в направлении Нуайе. Красное зарево в той стороне потускнело и превратилось в бледно-розовое свечение, отражавшееся на склонах близлежащих холмов. Все новые и новые тучи стервятников вылетали из леса и, тяжело размахивая крыльями, направлялись в сторону поместья. В их приглушенных криках слышалась зловещая радость.