Санъютэй Энтё - Пионовый фонарь

— Не надо этого делать, — возразил Иидзима. — Вряд ли среди моих домашних есть хоть один, у кого достанет смелости украсть сто золотых. Это дело рук пришлого вора.

— Да ведь ворота были на крепком запоре, — сказала О-Куни, — а сёдзи открывали только на кухне… Нет, я всех обыщу. О-Такэ! О-Кими! Все идите сюда!

— Беда-то какая! — воскликнула О-Такэ, когда О-Куни объяснила в чем дело. А О-Кими затараторила:

— Я, кроме как для уборки, в господские покои и не захожу никогда, то-то, должно быть, в огорчение вам эта пропажа, а я и не знала ничего, что вчера ночью случилось, просто странно мне это как-то, правду говорю…

— Я вас не подозреваю, — объявил Иидзима. — Но, поскольку это случилось в мое отсутствие, когда дом был оставлен на О-Куни, она считает непременным, чтобы я всех обыскал.

— Пожалуйста, господин, — сказали служанки. — Будьте так любезны.

Они, не мешкая, притащили на веранду свои корзинки.

— Ну-ка, — сказал Иидзима, — посмотрим, что в корзинке у Такэ… Так, женщина ты бережливая, я вижу здесь полотенце, которое тебе пожаловали в позапрошлом году. Молодец, такой и положено быть женщине. Всякую тряпочку заверни в бумажку и сохрани… Давай сюда твою корзину, О-Кими!

О-Кими, смущенно хихикая, попросила:

— Если можно, господин, пусть мою корзинку кто-нибудь другой осмотрит…

— Нет, так нельзя, — возразил Иидзима. — Я осмотрел вещи Такэ, и если не осмотрю твои, она может обидеться…

— Ну, пожалуйста…

— Что ты так смущаешься?.. А, вот в чем дело! Накопила полкорзины срамных книжек… [31] Срамные книжки — «макурадзоси», лубочные книжки с непристойными рисунками.

— Простите великодушно, я их не копила, это мне родственники прислали…

— Ладно, можешь не оправдываться. Читай на здоровье. Говорят, от этого охота пуще становится…

— А теперь надо обыскать Коскэ и Гэнскэ, — распорядилась О-Куни. — О-Такэ, беги и пришли их сюда с вещами.

О-Такэ побежала в людскую.

— Коскэ! Гэнскэ! — крикнула она. — Вас господин зовет!

— Что там случилось, Такэ? — спросил Гэнскэ.

— Пропало сто золотых! Берите свои вещи и идите, всех сейчас обыскивают! Говорят, что украл кто-то из домашних!

— Вот беда, — сокрушенно сказал Гэнскэ. — И откуда только к нам вор пробрался? Ну да ладно, сейчас идем.

Они вынесли свои ящики на веранду и поставили перед Иидзимой. Гэнскэ запричитал:

— И как это могло случиться, ума не приложу… Сто золотых рё пропало, это что же такое! Мы же с Коскэ так строго ворота охраняем… Вот ведь несчастье какое…

— Мы обыскиваем потому только, — объяснил Иидзима, — что это случилось в мое отсутствие, когда дом был на попечении О-Куни, и это ее очень взволновало…

— Коскэ, — сказала О-Куни. — И ты, Гэнскэ. Мне очень жаль, но вы тоже оказались под подозрением. Давайте сюда ваши вещи.

— Вот, проверьте, пожалуйста, — сказал Гэнскэ.

— Больше у тебя ничего нет?

— Это все, что я имею. Больше у меня ничего нет.

— Ай-яй-яй… Как же ты укладываешь кимоно, подвернув рукава? Надо складывать как следует… А это что? Ночное кимоно? Неряха, скатал в комок и сунул как попало… Тесемка какая-то… От вещей? Все в грязи, засалено… Ну, ладно. Давай твой ящик, Коскэ. У тебя только этот ящик, больше нет?

О-Куни запустила руки в ящик Коскэ и принялась неторопливо перекладывать вещи. Подброшенный кошелек, конечно, оказался там. О-Куни подцепила его ручкой веера, подняла на всеобщее обозрение и, повернувшись к Коскэ, осведомилась:

— Как попал этот кошелек в твой ящик?

Коскэ остолбенел.

— Что такое? — проговорил он. — Откуда это? Впервые вижу!

— Не прикидывайся! — строго сказала О-Куни. — Сто золотых пропали вместе с этим вот кошельком! Я уж не знала, что и подумать, даже к гадальщику обращалась. Я отвечаю за эти деньги перед нашим господином, немедленно верни их!

— Да не брал я их! — закричал Коскэ. — И не думал брать, хоть вы что угодно говорите! И как этот кошелек ко мне попал, не понимаю!

— Гэнскэ, — сказала О-Куни. — Ты служишь в этом доме дольше всех. Ты старше всей челяди по возрасту. Я думаю, Коскэ воровал не один. Он был в сговоре с тобой. Сознавайся, Гэнскэ. Сознайся первым.

— Это… Я ведь… — забормотал Гэнскэ и вдруг завопил: — Что же это, Коскэ? Что ты наделал? Ведь теперь из-за тебя и меня запутают! Я здесь уже восемь лет служу, меня всегда честным считали, а теперь будут подозревать, потому что я старше всех!.. Не дай меня запутать, Коскэ, скажи все!

— Я ничего не могу сказать!